Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Александр. Москва, 19 марта 1812 года

Давно не имею я писем от тебя, любезнейший брат. Приехавший из армии офицер (кажется, Левшин) привез к моему тестю письмо от князя Алексея Багратиона; удивляюсь, что ты с сею оказиею мне не писал, но по сей час добиться не могу, где отыскать этого офицера, чтобы о тебе расспросить. Князя Алексеево письмо читал, и он ни слова о тебе не говорит; но это меня и успокаивает, ибо он, верно бы, упомянул что-нибудь, ежели бы ты был в отлучке или болен.

Благодарю за твои хлопоты о Корсакове, но его переводят уже в гвардию. Волков и Корсаков очень тебя велели благодарить за твои предложения. Передавай от меня тысячу учтивостей графу Воронцову за то, что он прислушался к моей просьбе, хотя и было ему невозможно поместить Корсакова при своей особе. Ты мне часто поговариваешь об некотором превосходном создании. Я тебе ни слова сказать не могу, ибо не знаю ее никак, ни даже понаслышке. Знаю я, однако же, что ты рассудителен, во-первых, а во-вторых, нельзя тебе привязаться к такому предмету, который бы не был достоин всеобщей похвалы и уважения. Воображаю, что она должна иметь ангельский нрав, и душу, и милую наружность; одним словом, должна быть другая Наташа. Одного я ей желаю, и то по стечению наших несчастных обстоятельств: имения для себя и тебя.

Я тебя уведомил о пакостях Гражданской палаты, которая последовала уездному суду, хотя и видела из дела, что сей суд наказан был штрафом за лишение нас апелляции. Я подал жалобу в Сенат, коего указом вчера предписано нам дать апелляцию. Я узнал, что Анна Петровна взбешена этим, ибо заплатила 8000 и ожидала совсем делу конец, без переноса в Сенат; сверх того, Александра Петровна отказалась участвовать в издержках; я не понимаю, где та деньги берет. Ты не поверишь, как князь и княгиня Масальские нам добра желают: он хлопотал по Сенату, а княгиня взяла на себя съездить к фурии нашей, была у нее, долго с нею говорила, усовещивала, всячески ее брала, и совестью, и законом Божиим, и собственной ее выгодою: все было тщетно.

Александра Петровна так была тронута словами княгини Масальской, что заплакала и поклялась княгине перед образом, что ежели имение когда-нибудь ей достанется, то отдаст свою часть нам, что чувствует свою вину против нас, что мы невинны, и жаловалась на сестру, что ее втащила в пустую тяжбу, прибавив: «Работай же сама как хочешь. Я тебе не давала и не дам гроша на это дело; тебя, как дуру, обманывают и обирают», – и проч.

Меня и жену мою полюбил чрезвычайно граф Федор Васильевич Ростопчин. Часто к нам ездит и просиживает часа три-четыре. Он чрезвычайно приятного обхождения и очень любезен. Во время болезни Наташи он мне написал записку с приложенными при сем стихами, а после сочинил для нее другие, кои озаглавил: «Род послания к роду болящей». Прелестно. У меня их затаскали, и я не знаю уж, у кого они, а то бы прислал тебе. Ежели, как вероятно, будет он употреблен, то я могу смело считать на его покровительство. Он теперь в Петербурге, отдал сына в военную службу. Много говорят о войне: войска выходят из Петербурга, даже все гвардейские полки уже выступили к границам. Много поговаривают, что граф Михайло Ларионович будет призван в столицу, а место его заступит будто Дохтуров. Как сего ни хвалят, очень я буду сожалеть, ежели ты лишишься почтенного твоего начальника. Государь должен выехать из Петербурга 25-го числа. Говорят, что поедет через Ригу в Вильну.

Тургенев показался у нас как комета. Наташа без ума от него, а он от нее. Я играю, как видишь, роль, не вполне блестящую. Кстати: Тургенев получил вдруг Анну с алмазом; впрочем, золотому малому иного креста дать нельзя было, как бриллиантовый. Его Лаврушка сделался форменным верзилою; но Тургенев все еще краснеет, как скажут при нем неприличное слово. Тургенев чрезвычайно понравился тестю моему и повсюду, где он ни побывал.

Мы его здесь затаскали. Я так к нему привык, что мне грустно было с ним расстаться. Тебя хотели послать секретарем посольства в Париж, но Тургенев помешал этому. Это было устроено Гришею Гагариным и Нессельроде. Теперешнее твое место гораздо выгоднее, надежнее и лестнее. Митюша Нарышкин, в самый день выхода своего в поход, пожалован офицером. Туго бы ему было, бедному, он же и не крепкого очень сложения. Чтобы тебя посмешить, посылаю тебе записочку профессора нашего Антонио [92] Привезенный А.Я.Булгаковым из Италии камердинер его, сделавшийся профессором Московского университета. ; я смеялся, как безумный; посмеши Италинского, ежели сочтешь сие у места, ибо он любит хорошую шутку. Князь Василий Васильевич умер в Петербурге. Слепой Гагарин [93] Говорится про князя Сергея Ивановича Гагарина (он вылечился от глазной болезни) и о супруге его княгине Варваре Михайловне. женится на дочери Натальи Абрамовны Пушкиной, которая хотя и стара, но у нее 3000 душ.

Александр. Москва, 20 марта 1812 года

Войны, о коей решено уж было, сказывают, не будет. Бонапарт, не имея средств нас победить, нашел средства нас усыпить. Он предложил раздел Пруссии. Он дает Силезию Пруссии, Берлин и Бранденбург до Кюстрина берет себе, а Кольберг, Данциг, Кенигсберг, Мемель, Поланген – нам. Все еще сомневаются, что император согласится на этакое расчленение, но войска наши выступают. Все гарнизоны уже выступили. Император едет в Ригу 25-го, оттуда отправляется в Вильну. Граф Пален присоединится к нему в пути. Генерал Армфельдт, назначенный генерал-губернатором Финляндии (и который перешел к нам на службу), также едет с императором. Другие таковы: Балашов, граф Кочубей, Магницкий.

Берлин уже занят французами, и прокламация самого короля приказывает хорошо относиться к французам и их слушаться. Вот удар, в коем неприятеля надобно было упредить. Приехавший из Петербурга человек уверял меня, что Италинскому нехорошо, что ему приписывают неудачи в наших негоциациях с турками. Татищев очень ищет быть туда послан, но не успеет, кажется, а Андрей Яковлевич у вас останется. Говорили было, что Кутузов будет взят в Петербург, но теперь умолкли, и он у вас, верно, останется, ежели предполагаемый раздел состоится.

Константин. Бухарест, 26 марта 1812 года

Изволь, мой милый, еще пришлю тебе эстампов графских, сколько у меня есть. Все русские должны чтить его [то есть графа Н.М.Каменского] память, а ты, любезный брат, любя меня, должен быть к нему благодарным. У меня есть его портрет в миниатюре; ничего нельзя видеть сходнейшего. Катеньку, кажется, люблю еще более за то, что она отличает портрет графский. Познакомился ли ты с Закревским, который поехал в отпуск в Москву? Спасибо государю, этот добрый малый уже полковник.

Очень я доволен, что Бенкендорф говорит обо мне хорошо, я весьма с ним сдружился; в лагере он у нас по целым дням бывал, а там человек таков, каков он и есть; я сумел оценить его: это честный молодой человек, страстно свое дело любящий. Это который же Потемкин на актрисе женился, неужели наш? Вот уж было б вовсе не смешно. Я говорил тебе, что Воронцов нас покинул: он уж переехал границу Молдавии и, стало быть, расстался с этим ужасным для его здоровья климатом.