Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Вот моя семейка и подросла. В деревне будет кому нас забавлять. Я очень нетерпелив туда ехать; домик наш строится понемногу. В день рождения Кости был я обрадован письмом от Тургенева. Он меня уведомляет, что определен на место Магницкого, но со званием токмо помощника статс-секретаря в Совете по законодательному департаменту. Это прибавляет ему еще 3000 жалованья, сохраняя прочие должности и оклады.

Сестра его Наталья Путятина взята во дворец с пожалованием столовых денег по 8 рублей в день. Лонгинов взят в секретари к императрице Елизавете Алексеевне. Государь изволил отправиться 9-го из Петербурга из Казанского собора, где пето было молебствие. Как он стал садиться в коляску с Толстым, один мужик подал государю сайку, говоря: «Возьми, государь, на дорогу на здоровье». Император, приняв сайку, заплакал. Народ, увидев это, закричал: «Ура! Счастливый путь!» Мне пишут, что сцена была очень трогательная.

Неизвестное лицо. С.-Петербург, 10 апреля 1812 года

Окончив вчерашний день около первого часу письма мои к разным лицам и в разные места, по прекраснейшей погоде побрел я гулять. Идучи, кроме благорастворенного воздуха, без предмета, очутился я на Невском проспекте и между необыкновенным столплением людей. «Что сие значит?» – вопросил я с удивлением. Как ответствовали мне с большим удивлением в таковом же вопросе: «Разве ты не знаешь, что царь наш едет в Казанский на молебствие? Он после отправляется в путь». Тут я и опричь хорошей погоды получил еще лучший предмет. Я пустился в Казанский собор. Стечение всех состояний было чрезвычайное. Два митрополита [то есть Новгородский Амвросий и Киевский Серапион] с прочим знатнейшим духовенством ожидали возлюбленного Александра на паперти. Солнце взошло и закатилось; опять взойдет, но скоро ли? Это вопрос, который зависеть будет от обстоятельств. Государь в слезах простился с нами, народ кричал «ура!» Какой-то мужик в тряпице подал ему на дорогу сайку. С восхищением отец принял дар сей от верноподданного и сам отдал его спрятать кучеру своему Илье. В дорожную коляску сел с государем обер-гофмаршал граф Толстой. И так прямо от Казанской полетел он туда, где важных происшествий ожидать надобно. Мы молились с коленопреклонением о том, чего вся Россия повелителю своему желает. При целовании креста митрополит Амвросий благословил его образом, поднесенным в бархатном футляре.

Сим кратким уведомлением спешу загладить мое неведение пред Александром Яковлевичем. Да скачет и он в Вильну с графом Ростопчиным! Смотрите, работайте хитро, как до вас дело дойдет. От вас много хорошего ожидаем. Не пренебрегайте тем, который изворачивается мелким бесом. Надобно вертеться, а не думать, как тот генерал: мы его шапками закидаем. Подобные суждения не приведут нас к успеху. Я сказал, что было на сердце. Простите, до пятницы. Пора приниматься за кучу писем по Белорусскому тракту. Важнейшее к благодетелю моему Дмитрию Прокофьевичу [Трощинскому]. Ежели вы отправитесь, то желаю вам счастливого путешествия. Принудьте к миру того, который до сих его диктовал другим. P.S. Говорят, что австрийский посол хочет продавать свои вещи. Ни одного иностранного министра не было на молебне.

Александр. Москва, 24 апреля 1812 года

Ласки графа Ростопчина столь к нам явны и чистосердечны, что я хотел, чтобы он Костю крестил; но меня, хотя и с трудом, отговорили от того, уверяя, что Софья [96] Софья Васильевна Соковнина, свояченица А.Я.Булгакова, умершая вскоре. и другие кумушки начнут болтать, что тут чванство и жадность к подарку, который сделать должен кум матери. Я решился графу сказать после, что не смел его просить, крестить же будешь ты (заочно) с Пашенькою [97] Княжна Прасковья Васильевна Хованская (впоследствии Обрескова), другая свояченица А.Я.Булгакова. . Вот тебе и племянник, и крестник. Приложенная при сем записка графа Ростопчина докажет тебе, как он нас любит [98] Вот эта записка графа Ростопчина: «Я принимаю живейшее участие в рождении маленького Константина, убежденный, что будет походить он на отца и мать своих. Будет совершенно натурально, что я полюблю его от всего сердца. Благодарю вас обоих за ваше любезное внимание и буду с нетерпением ожидать минуты, когда смогу я прийти, с червонцем в руке и поздравлением на устах. Приветствую вас». .

День рождения малютки моего Константина также и день рождения моего или, скорее, нашего милого Волкова. Сия встреча есть добрый знак.

В день Пасхи (кстати: Христос воскресе!) было открытие статуи великой Екатерины в Благородном собрании. Она бронзовая и работы Мартоса. Праздник не вышел. Иван Иванович Демидов и другие директора имели глупость велеть выгравировать их имена на пьедестале статуи. Смешать имя бессмертное с именами этих скотов! Уверяют, что войны с Францией не будет, но верно то, что государь отказал иметь свидание с Наполеоном.

Этот иллюминат Сперанский нам пакостил в Петербурге: это теперь видно. Разве не искал он всеми своими делами и манифестами взбунтовать дворянство? И наше дело было натурально возбудить негодование всех честных людей. Говорят, что он и в ссылке своей в Нижнем Новгороде успел напроказить. Боялись, что он вынырнет опять, но Шишкову дано уже его место.

Нормандия вся охвачена возмущением; другим провинциям не доверяют, и отсюда это устрашающее вооружение во Франции. Молодой Тюфякин (венский) сделан помощником Александра Львовича по театрам. Этот, будучи тем не очень доволен, говорит: «Я не могу тотчас выказать ему доверие, доверю ему для начала марионетки и театры на качелях».

Константин. Бухарест, 1 мая 1812 года

Слышал я о Ростопчине как о человеке весьма любезном; береги его дружбу, она может тебе быть полезна, ибо люди его достоинства недолго остаются без места. Сердечно я рад, что милый наш Тургенев награждается. Понемножку, брат, добрые подвигаются вперед, и в этом поколении, которое нынче вперед подвигается, у нас есть несколько друзей: Воронцов, Бальмен, Уваров, Гагарин и проч. и проч. Наш Сабанеев сделан начальником генерального штаба и стал еще более на виду. Нынче мы все обедаем в деревне в его честь, по-военному, с певцами и музыкой; надеюсь, будет весело. Какой превосходный человек и превосходный друг! Уверяю тебя, что всякий день я имею новые доказательства его привязанности; несмотря на его занятость, если не вижу его день, уверен, что назавтра он уж у меня. Турчанинов сделан дежурным генералом, вот еще весьма честный человек, с которым я в совершенной гармонии. У нас начинают вводить новую организацию, и выбор лиц делает величайшую честь генерал-аншефу и доставляет величайшее удовольствие армии.

Я очень рад, что меня не послали в Париж. Куда нам! Здесь я могу быть полезнее, да и для меня лучше: место важнее. Должен рассказать тебе о предложении, которое сделал мне Италинский, который, как ты знаешь, питает ко мне большую дружбу. Бобров не хочет ехать в Константинополь. Италинский предлагает мне заменить его, и зовет меня с такой настойчивостью и столь лестным образом, что, по правде, не могу ему отказать. Впрочем, это очень хорошее место, я там буду с теми, кого хорошо знаю и кто меня любит. Если мир заключат, на какое место могу я надеяться? Не хотел бы я оставаться в Петербурге без дела, я уж так не смогу, обретя привычку трудиться, и притом много. Он хочет просить обо мне канцлера и императора, генерал-аншеф, конечно, его просьбу поддержит.