Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Константин. Бухарест, 20 мая 1812 года

Надобно мне ехать в турецкий генеральный штаб, что займет у меня две или три недели; так что не беспокойся, если в это время не будешь иметь от меня известий. Я очень радуюсь, что увижу снова Шумлу, перед которой были мы с графом Каменским.

Александр. Москва, 20 мая 1812 года

Получил я письмо от Тургенева. Он сделан третьим членом Комиссии о составлении законов, то есть князь Лопухин, Розенкампф и живчик наш, который, сверх того, сделан директором училища высшего правоведения. Пошел в гору молодец! И этого женить надобно. Я поглядываю на нашу милую княжну Полину, и потом надобно обязательно женить Фавста на Лизон [101] То есть на сестре Булгаковых Шумлянской. А.И.Тургенев остался холостяком. ; я уж ему о том написал. Пожалей, милый мой, о бедной Соковниной [102] Софья Васильевна, мать графини Софьи Прокофьевны Бобринской. : она почти без надежды, все тело с правой стороны поражено апоплексическим ударом. Уже семь дней, как она утратила дар речи и почти без сознания. Можешь вообразить себе горе всей семьи. Наташа не подозревает об этом несчастий; еще месяца не прошло, как она оправилась от родов; не хочу ей говорить, я почти ее не оставляю, из опасения, как бы по неосмотрительности кто ей не рассказал о положении сестры ее. У меня голова не в себе, и ежели бы не к тебе писать, то и пера бы в руки не взял. Это такое несчастие, подобный удар в 24 года. Даже ежели она поправится, то останется калекою или же не владеющей каким-нибудь членом. Много обвиняют акушера Рихтера, который оставил ее пять дней после родов с запором и не делал ей промываний. В городе только и разговоров, что о сей бедной Софье. Ох, нет Мазаровича: он бы ее спас, а то наши л од еры головы потеряли.

В Вильну приезжал от Наполеона полковник Нарбон с каким-то важным препоручением; его очень поласкали, но отпустили с тем же, с чем приехал. Румянцеву от паралича, говорят, получше. Лористон собирается ехать. По последним письмам, звал он в Петербурге всех на прощальный бал, детский. Испанцы взяли Байадос и сделали 4000 французов пленными. Французы должны были оставить блокаду Кадикса и оставили Мадрид без защиты. Наполеон болен ногами: это все сей египетский лишай гуляет в теле. Князя Алексея Ивановича Голицына сын Иван (Горбун), женатый на Мельгуновой и ею брошенный, умер на сих днях, также и Наталья Петровна Волынская. Бедный Жанно [103] Иван Васильевич Нарышкин, брат овдовевшей княгини Бальмен. завтра едет к вдове Бальменовой; еще сам не знает, где отыскать сестру и как объявить ей о ее несчастий. Кстати! Антонио принялся к А.Д.Нарышкиной, учителем к сыну ее; квартира, стол, свечи, все содержание и 700 рублей в год. Я очень рад. Мы едем в деревню на лето, а ему по Университету нельзя отлучиться из города.

Александр. Москва, 28 мая 1812 года

Несчастие, которого мы опасались, свершилось: Софья Васильевна, после больших мучений, продолжавшихся шесть дней, скончалась в прошлую среду, в три часа ночи. Вся семья погружена в печаль, весь город ее разделяет. Больно видеть 24-летнюю женщину, здоровую, мать троих детей, оставляющую свет. Меня очень это перевернуло; я несколько ночей там провел утайком от Наташи, которой не знаем еще, как объявить о смерти сестры. Князь лежит и мучается спазмами, а княгиня в положении, которое нас пугает: она не плачет, у нее род исступления. Это совершенная тень, кашель у нее очень плохой. Каково же мне все это скрывать еще от жены! Я ее не оставляю на минуту: боюсь, чтобы сорванец какой-нибудь ей вдруг не брякнул; мы ее готовим понемногу. Признаюсь тебе, что в сии дни я сделал более горестных размышлений, нежели во всю жизнь мою. Я уговорился с князем Ростопчиным, коего жена моя чрезвычайно любит: это он ей скажет, что Софьи нет более. А покамест я всякий день готовлю ее к этому несчастью.

Фельдмаршал наш [104] Граф Гудович, предшественник графа Ростопчина на московском генерал-губернаторстве. , по вторичной просьбе, уволен наконец, по милостивому рескрипту, при коем посылается ему портрет императорский, для ношения на себе по установлению. Твоего начальника [105] М.И.Кутузова (тогда еще не князя). ожидают в Петербурге. Иные сюда его шлют на место Гудовича, а другие – графа Ростопчина. Жалею душевно, что ты лишился Кутузова. Как-то тебе будет с Чичаговым? Ежели пойдет на лад, то славно, ибо ему очень везет теперь. Но все это теперь побочное дело. Истинное твое и прочное счастие в руках у милой Маши. Граф Ростопчин очень меня задирает; он у меня обедал вчера без всякой церемонии; был только он, милый Микелли, да я с Наташею. Сбираюсь в деревню, а граф пари предлагает, что я не поеду; спрашивает, давно ли я в моем чине, и проч. Наташе сказал он: «Что бы вы сказали, сударыня, если б после поездки в Петербург ваш муж воротился и представился бы вам задом наперед?» Мы пытались разгадать эту загадку, а граф сказал, смеясь, что это для того, чтобы показать мой камергерский ключ. Ты не поверишь, какую привязанность к нам он выказал в постигшем нас несчастий. Он почти всякий день приходит.

Вильна сделалась главною пружиною Европы. Бискупский палац сделал подрыв Тюильриям. Туда приезжал от Бонапарта граф Нарбон с комиссиею. Он очень был обласкан государем, но Жан уехал с тем, с чем приехал, и в восхищении от состояния и выправки наших войск. Приехал туда также шведский чрезвычайный посол; ожидают также скоро Шварценберга. Бенигсен в большой милости и опять в действительной службе. Иные говорят, что Румянцеву от паралича лучше, а другие, что он умер. Весь город наполнен известием о мире с турками, но нас так часто обманывали, что я уже не верю.

Лобанов рижский отставлен за то, что выпустил из Риги 7 транспортов с хлебом во Францию, где голод так велик, что правительство платит по 130 франков за всякий куль муки.

Константин. Пера Константинопольская, 5 июня 1812 года

Человек предполагает, а Бог располагает. Вот, мой милый и добрый брат, я и в месте нашего рождения, где все мне еще более живо напоминает и о том, что я потерял, и о том, что мне осталось. Я испытал очень приятные чувства, снова увидев наш дом в Буюкдере. Я все узнал; то же, что позабыл с той поры, возвращается мне на память. Я ходил из одной комнаты в другую, с места на место, будто надеялся где-нибудь отыскать тебя, снова увидеть милых наших родителей; так я волновался все то время, что был в нашем доме.

Ты удивишься, узнав, что я здесь. Право, я и сам удивлен не менее твоего, да ведь что только удивительного не случалось со мною с тех пор, как я служу? Я в восхищении от поездки, хотя и весьма утомительной, ибо из Шумлы должен был я возвращаться верхом, делая по 80 и по 100 верст в день. Уверяю тебя, что вечерами трудно мне было садиться, и я весьма сожалел о том, что некоторая часть моего тела не железная. Балканский перевал очень живописен, он окружен ущельями, и какие виды открываются на каждом шагу, это восхитительно! Здесь все помнят батюшку, все нас знают, и я не могу довольно нахвалиться приемом, который мне всюду делали, где я представлялся. Если б не притягивало меня к Бухаресту кое-что, то хотелось бы мне проводить некоторое время здесь, но то не от меня зависит: когда служишь, то дела и определяют время пребывания; мое же время, я думаю, будет недолгим. Надеюсь по своем возвращении найти в Бухаресте письмо от тебя, которое так жду. Если Сабанеев найдет средство пересылать мне сюда твои письма, он это, конечно, сделает, но я такой возможности не предвижу.