Олег Гриневский - Тысяча и один день Никиты Сергеевича

Ударил колокол, и зал возмущенно загудел, когда ввели Пауэрса. На этой огромной сцене он выглядел маленьким и жалким. Яркий свет прожекторов ослепил его, и он, явно ошарашенный этим театральным эффектом, моргал и щурился, пытаясь разглядеть своих близких в темном провале партера.

Генеральный прокурор СССР Руденко зачитал обвинительное заключение. Оно было длинным, прокурор читал его занудным голосом, и зал откровенно скучал. Наконец прозвучали слова:

— На основе вышеизложенного Фрэнсис Гарри Пауэрс… обвиняется в том, что, будучи завербованным в 1956 году Центральным разведывательным управлением США, вел активную шпионскую деятельность против Советского Союза, являющуюся выражением агрессивной политики, проводимой правительством США.

Председатель суда В. В. Борисоглебский, пытаясь подражать дикторам Московского радио, торжественно вопросил:

— Подсудимый Пауэрс, признаете ли вы себя виновным?

— Да, — грустно ответил Пауэрс, — признаю.

Его жена Барбара зарыдала в голос. При том, что всю прошлую ночь провела в объятиях любовника.

На дневном заседании начался допрос обвиняемого. Зал явно оживился. На глазах у всех разворачивалось увлекательное зрелище загонной охоты. Жертва еще держалась, пыталась увильнуть от вопросов прокурора, которые, как безжалостные гончие псы, гнали ее к месту гибели. Постепенно азарт охоты охватил зал — не дать уйти, не дать вывернуться, зафлажить, как волка, со всех сторон. Беспощадный, торжествующий инстинкт первобытного охотника возобладал над толпой.

Демонстрируя суду карту полета Пауэрса, прокурор грозно спрашивал, когда Пауэрсу впервые было поручено летать над Советским Союзом. А Пауэрс, прикидываясь невинным мальчиком, говорил, что впервые узнал об этом утром 1 мая, когда услышал приказ полковника Шелтона. И вообще он, летчик-спортсмен, который нанимался перевозить богатых людей по всему миру. Ему просто не положено интересоваться, зачем и почему они туда летят.

— Какие задания вы совершили до первого мая тысяча девятьсот шестидесятого года?

— Несколько полетов вдоль южной границы Советского Союза. Я не помню, сколько их было.

— Что вы фотографировали?

— Я не знаю. Я просто нажимал кнопки.

Теперь слово было предоставлено защитнику Пауэрса Н. И. Гриневу. Он повел защиту в классическом стиле тех лет. Роли между ним и прокурором были четко распределены. Но спектакль был написан по одному сценарию. Судили не Пауэрса — с ним было все ясно. Судили Соединенные Штаты.

— Перед вами, — заявил Гринев, — типичная жертва капиталистического общества, которую экономические трудности, присущие капитализму, вынудили пойти в шпионы. — В подтверждение этого защитник показал фотографию скромного домика, в котором жила семья Пауэрса.

— Почему вы стали работать на ЦРУ? — участливо спросил он.

— Это давало мне возможность заплатить долги и скопить деньги. Я надеялся купить собственный дом и заняться бизнесом, чтобы не зависеть от родителей.

— Вы сожалеете сейчас о том, что случилось?

— Да, я понимаю, что прямым результатом моего полета явился срыв совещания в верхах и ответного визита президента Эйзенхауэра в Советский Союз. Произошло, как я понимаю, резкое увеличение напряженности в мире, и я искренне сожалею, что оказался причастным к этому.

Заседание суда 19 августа началось с выступления прокурора, который без обиняков заявил, что на скамье подсудимых находится не только Пауэрс, но и «преступная агрессивная деятельность правящих кругов США, направленная против мира и безопасности народов».

— Пауэрса, — говорил он, — нельзя считать просто бессловесным исполнителем чужих приказов. Добровольно продав свою честь и совесть, всего себя за доллары, он совершил преступный акт, чреватый опасностью для многих миллионов людей. Если американские империалисты развяжут войну, то именно такие пауэрсы, взращенные в условиях так называемого свободного мира, будут сбрасывать атомные и водородные бомбы на мирную землю.

Прокурор не требовал смертной казни, учитывая раскаяние Пауэрса, но просил суд дать ему пятнадцать лет тюрьмы.

После него выступил защитник Гринев.

— Перед вами, — убеждал он, — всего лишь инструмент агрессивной политики администрации Эйзенхауэра — Никсона — Гертера, не более того. Массовая безработица вынудила его стать летчиком ВВС США. Как все американцы, он поклонялся его величеству Доллару. Он не понимал, что те две с половиной тысячи, которые он получал ежемесячно, издают мерзкое зловоние. Подписав контракт с ЦРУ, Пауэрс не знал, что ему уготовано. Но, давая честные показания советскому суду, он рискует навлечь гнев своих американских хозяев. Поэтому он заслуживает менее сурового наказания.

Пауэрс сказал в своем последнем слове:

— Я знаю, что совершил тяжкое преступление, и понимаю, что должен понести наказание. Но прошу суд принять во внимание, что секретная информация, которая мною была собрана, так и не достигла адресата. Я не враг русскому народу и очень раскаиваюсь.

Суд приговорил его к десяти годам лишения свободы. Из них первые три года он должен был просидеть в тюрьме, а остальные — в лагере. Однако уже через полтора года, 10 февраля 1962 гола в Берлине произошел обмен шпионами. Коренастый Пауэрс в меховой шапке-ушанке прошел в Западный Берлин, а навстречу ему в восточную часть города — худой высокий человек в черных очках — Адольф Иванович Абель, осужденный в Америке как советский шпион.

На следующий день после окончания суда Громыко направил письмо генеральному секретарю ООН Хаммаршельду с просьбой включить в повестку дня XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН вопрос «Об угрозе всеобщему миру, создаваемой агрессивными действиями США против Советского Союза». Этими действиями были полеты У-2 и РБ-47.

Дальнейшая судьба Фрэнсиса Гарри Пауэрса сложилась неудачно. По возвращении в Штаты его лишили воинского звания, армейской выслуги и уволили со службы без сохранения пенсии. Ему удалось устроиться на работу в авиакомпании «Локхид», но в августе 1977 года он погиб при катастрофе вертолета.

Сообщения телеграфных агентств в июле и августе 1960 года напоминали сводки боевых действий с фронтов: У-2, РБ-47, Куба, Берлин, Конго, Лаос. Но это были разрозненные сражения. Главный и решительный бой американскому империализму Хрущев собирался дать осенью на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Для этого он решил ехать в Нью-Йорк сам и собрать там всех глав государств и правительств. Устроить некое подобие совещания на высшем уровне, но уже с участием социалистических, нейтральных и неприсоединившихся стран. Хрущев был уверен, что они его поддержат.