Олег Гриневский - Тысяча и один день Никиты Сергеевича

— Зачем она поднялась на поверхность и идет рядом с нами одним курсом? — спрашивал Хрущев и сам же отвечал: — Несомненно, это своего рода провокация, недружественная демонстрация силы. Я думаю, что американцы хотят плеснуть нам в лицо холодную воду…

Надвигавшийся шторм сильно выкосил ряды советской делегации. Лучшим барометром служил обеденный стол — все меньше и меньше людей приходило завтракать и обедать.

Сам Хрущев, хотя и оказался первый раз в океане, морской болезни не был подвержен. Даже спал еще крепче. Как пишет в своих мемуарах, «я никогда не пропускал ни завтрака, ни обеда, ни ужина. Иногда случалось, что только еще один человек сидел за столом — сотрудник какой-то братской делегации».

Даже охрана валялась в лежку. Не помогал и рецепт Молякова: «Двести граммов с утра — и так весь день». Хрущев как-то меланхолично заметил: «Водка пользуется все меньшим спросом».

Правда, один из членов «доблестной референтуры», будущий шпион Аркадий Шевченко, волей случая оказавшийся на этом корабле, пишет, что совет Молякова ему помог и он смог даже не раз поговорить с Хрущевым, пользуясь тем, что привычные его собеседники лежали в каютах. Он даже попытался посеять у Хрущева сомнения в значимости идеи всеобщего и полного разоружения, которую сам когда-то ему и подкинул. Но тщетно.

А работать приходилось, несмотря на шторм. Из Конго поступали сообщения одно тревожнее другого. Там шла гражданская война. Поэтому, свидетельствует Хрущев, на «Балтике» особенно внимательно следили за событиями, которые стремительно развивались в этой стране. Часами просиживал он с Громыко, Солдатовым, Моляковым, обсуждая ход за ходом их неожиданные повороты. Чем-то это напоминало игру в шахматы, где четыре умудренных опытом гроссмейстера азартно разыгрывают дебют, а затем и различные комбинации. Вот только с эндшпилем у них все не клеилось.

…Народ Конго под руководством своего вождя Патриса Лумумбы в начале 1960 года поднял восстание против бельгийских колонизаторов и добился независимости. Это первый ординарный ход пешкой в начале шахматной партии, так сказать, е2-е4. Встречный ход, полностью вписывающийся в эти правила: внутренние беспорядки в Конго, ввод бельгийских войск и отделение Катанги, самой богатой и независимой провинции. Далее начиналась комбинация, хотя и сложная, но внутренняя логика которой была вполне предсказуемой.

Премьер Лумумба просит ООН направить войска для восстановления целостности и порядка в стране. 14 июля 1960 года Совет Безопасности, естественно, при поддержке Советского Союза принимает компромиссную резолюцию Туниса, в которой Бельгию призывают вывести войска из Конго. Генеральный секретарь ООН по согласованию с конголезским правительством должен принять все меры для предоставления Конго «такой военной помощи, какая может оказаться необходимой…». Американский представитель тоже голосует за эту резолюцию. А Лумумба прилетает в США просить оружия и поддержки.

Все понятно. Игра идет по правилам. Лумумба — типичный представитель мелкой буржуазии, оказавшийся на гребне революционных событий, и к кому, как не к своим хозяевам, ему идти с протянутой рукой. Но дальше логика не срабатывает. В Вашингтоне Лумумбе отвечают отказом.

— Почему? — кричал Хрущев. — Объясните мне почему? Что, американцы совсем сдурели? С жиру бесятся? — И стучал своим огромным кулаком по столу.

Этот вопрос он выкрикивал еще в Москве в середине июля, когда из советского посольства в Вашингтоне пришли первые скупые сообщения о том, что американцы решили не оказывать Лумумбе никакой помощи. В чем дело?

Шеф КГБ Шелепин энергично рубил воздух рукой:

— Непременно разберемся, Никита Сергеевич, дадим указания всем нашим резидентурам…

Громыко глубокомысленно говорил о двойственном характере национально-освободительного движения, которое вызывает настороженность у Соединенных Штатов. Куба — лучший тому пример. Обожглись на молоке, дуют теперь на воду.

А секретарь ЦК Пономарев со своими партийными идеологами совсем запутались. Они объявили, что дряхлеющий американский империализм уже просто не способен ориентироваться в тонких политических процессах, загнивает.

Худо-бедно, но тогда пронесло. Все пошло по накатанной схеме. Не получив помощи в Вашингтоне, Лумумба обратился к Москве и встретил там горячую поддержку. Советская помощь в отличие от американской не заставила себя ждать — сначала экономическая, а потом и военная, включая транспортные средства и самолеты. В стране появились советские специалисты. В августе правительство СССР заявило, что окажет Конго срочную помощь в создании национальной армии.

Вскоре в Конго пришли советские корабли с тракторами и специалистами, а на аэродромах оказались советские летчики. Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд тут же выразил протест. Это вызвало гнев Хрущева. Хам, как презрительно называл его Никита Сергеевич, превратился в главного козла отпущения — пособника империализма.

Тем не менее в сентябре ситуация развивалась явно не в пользу Лумумбы. Политическую обстановку он уже не контролировал, и президент Касавубу объявил по радио о его смешении. Борьба между ними продолжалась недолго. Сержант конголезской армии Джозеф Мобуто совершил военный переворот и, объявив себя диктатором, сформировал новое правительство в основном из студентов и технических специалистов. Дальше — больше. Он потребовал немедленно закрыть советское посольство, а советским дипломатам убираться домой.

В общем, случилось так, что, пока Хрущев плыл в Нью-Йорк, собираясь поставить там вопрос об освобождении колоний, в Конго ситуация до крайности обострилась, там появились сразу три правительства — Лумумбы, Касавубу и Мобуто. В Катанге сидел Чомбе, а войска ООН толком не знали, какое правительство они теперь должны поддерживать.

Сообщение об этом калейдоскопе событий, да еще в интерпретации советских послов и резидентов КГБ, передавалось на «Балтику», и там их часами обсуждали в узком кругу. Хрущев был очень недоволен.

— Конечно, — говорил он, — заговор против конголезского народа и его вождя Лумумбы возглавляют американские империалисты. Пользуясь слабостью Хама, американцам удалось использовать в своих целях командование войск ООН, а теперь генсек уходит в кусты и с умилением смотрит, как разыгрывается последний акт конголезской трагедии. Конго ускользает из наших рук, но мы не должны мириться с этим.

Особенно он сердился на Хаммаршельда.

— Плевал я на ООН, — кричал Хрущев в гневе. — Это не наша организация. А никудышный Хам сует свой нос в важнейшие дела, которые его не касаются. Он присвоил власть, которая ему не принадлежит. За это ему придется поплатиться. Мы еще устроим ему жаркую баню…