Франческо Пастура - Беллини

Беллини искренне верил в события, происходящие в либретто, и переживал за героев, возникающих на сцене в его воображении. Будь иначе, разве мог бы он вложить всю свою душу, сотканную исключительно из музыки, в этих марионеток, какие действуют в запутаннейшем и нелепом сюжете «Чужестранки»? Вот вкратце содержание либретто.

Граф Артур ди Равенсталь, жених Изолетты, дочери графа Монтолино, воспылал внезапной страстью к незнакомой женщине под черным покрывалом, которая одиноко живет в хижине на берегу соседнего озера. Местные жители — дело происходит в Бретани — зовут ее Чужестранкой и считают колдуньей. Артур отправляется к ней, чтобы расспросить о ее жизни и признаться в своих чувствах, но таинственная незнакомка отвергает его, не скрывая, однако, своей печали.

Возле хижины, где живет Чужестранка, Артур встречает барона Вальдебурга, своего друга. Тот заклинает его освободиться от чар этой колдуньи и жениться на девушке, которая его любит. Появляется Чужестранка, и Артур понимает, что Вальдебург знаком с ней, так как они порывисто бросаются друг другу в объятия. Ослепленный подозрением и ревностью, обезумевший граф вызывает друга на дуэль, ранит его и бросает в озеро. На крик раненого прибегает Чужестранка. Она объясняет Артуру, что тот убил ее брата. Женщину арестовывают и обвиняют в убийстве. Артур, чтобы спасти ее, признается, что это он виноват в смерти Вальдебурга.

Но Вальдебург не погиб. Оправившись от ран, он неожиданно появляется на суде, который должен вынести приговор Чужестранке и Артуру. Вальдебург прощает друга, но при условии, что тот сдержит обещание и женится на Изолетте.

На церемонии бракосочетания незаметно появляется Чужестранка. Видя, что Артур все еще колеблется и по-прежнему охвачен безумной страстью к ней, она выходит из своего укрытия и сама вводит жениха и невесту в собор. Но произнеся перед алтарем «да», которое теперь на всю жизнь связывает его с Изолеттой, Артур раскаивается в этом и, гневный, выходит из собора в сопровождении гостей и народа. Тут Чужестранку узнает приор. Он возвещает присутствующим, что перед ними королева, которая должна занять трон, принадлежащий ей по праву рождения. Артур, видя, что все его надежды рушатся, вонзает себе в грудь кинжал и надает к ногам Чужестранки.

Партии в опере были распределены так: сопрано Энрикетта Мерик-Лаланд пела Чужестранку, тенор Доменико Реина — Артура, «такого отчаявшегося и экзальтированного по характеру», баритон Антонио Тамбурини — Вальдебурга, человека «сдержанного, приятного, серьезного и интересного», меццо-сопрано Каролина Унгер — Изолетту. Эпитеты, приведенные выше, принадлежат самому Беллини и говорят о том, с каким вниманием он изучал характеры героев и с какой тщательностью подбирал певцов, заботясь об их вокальном и актерском мастерстве. Больше ничего, к сожалению, мы не можем добавить к истории создания «Чужестранки» и к известному эпизоду, когда музыкант и поэт почти импровизировали знаменитую финальную арию «Чужестранки», которая драматически завершает оперу.

Дойдя до этой сцены, где несчастная королева должна петь над трупом Артура, музыкант не знал, как быть дальше, потому что стихи, которые написал Романи, не выражали того отчаяния, какое слышалось ему в этом эпизоде.

По просьбе Беллини поэт несколько раз переделывал стихи, но композитор по-прежнему не был удовлетворен ими. Романи потерял терпение:

— Не понимаю, что же тебе здесь нужно… — возмутился он, и Беллини с горячностью объяснил:

— Мне нужны стихи, в которых звучали бы одновременно мольба и упрек, угроза и отчаяние… — И, сев за рояль, он заиграл волнующую музыку, исполненную печали, безнадежности и страсти.

Тогда поэт понял, что от него требуется, и столь же вдохновенно сымпровизировал стихи знаменитой финальной арии «Or sei pago, о ciel tremendo…» («Теперь ты довольно, жестокое небо…»).

Миланская публика ожидала «Чужестранку» также с большим интересом, может быть, даже с еще большим, нежели «Пирата». Такое нетерпеливое ожидание беспокоило Беллини, и он признается Флоримо: «Это игральная кость, которую я слишком часто бросаю…» Он знал, что ставкой в подобной игре будет его репутация, приобретенная «Пиратом», и даже считал, что не способен больше «выдавить из себя какую-нибудь оперу после «Пирата», в Милане…».

Но он же первый по мере того, как создавалось его новое творение, «открывал свое сердце самым большим надеждам», которые превратились в уверенность на первых же репетициях «Чужестранки», а они начались, как всегда, когда ставилась новая опера, примерно за месяц до премьеры. Очень возможно, вел их за пультом сам Беллини, потому что краткая заметка в газете «И театри» сообщает, что Алессандро Ролла, первая скрипка и дирижер Ла Скала, появился на репетициях оперы только 10 февраля, то есть почти накануне спектакля.

Была зима, а она, особенно в феврале, не щедра на ласки к добросердечным миланцам. Поллини смог побывать на репетиции одного первого акта, а дальше был вынужден сидеть дома из-за ревматизма, терзавшего его руку. Но добрая синьора Марианна оказалась выносливее мужа. Несмотря на недуги, на которые без конца жаловалась, она смогла прийти на премьеру «Чужестранки» и отослала Дзингарелли отчет, заслуживающий того, чтобы познакомиться с ним, так же как и с подводящим итог письмом, какое Беллини отправил дяде Ферлито.

Отчет синьоры Поллини написан не журналисткой, а милой старушкой, которая глазами матери смотрит на своего дорогого и знаменитого сына. Вот нехитрое и волнующее повествование мамы Марианны:

«Не просто хороший прием, не успех, а восторг вызвала опера моего Беллини. Вы уже получили письмо моего мужа, который сообщил вам о репетициях. Я присутствовала на генеральной репетиции, на премьере 14 (февраля), но смогу ли я рассказать об этом? Скажу только, что приняли Беллини беспримерно. Два раза в первом акте его вызывали, пять раз во втором: ему пришлось выйти на сцену под горячие возгласы публики и восторженные радостные крики. Бедный юноша едва сознания не лишился от радости и благодарности за прием.

Вчера было второе представление, и мой муж не выдержал и отправился послушать оперу, а в первый вечер он не смог из-за того, что сильно болела рука. Я дождалась его возвращения, и что я должна сказать вам? Он очарован красотой музыки и искусством певцов.

Лаланд — это ангел, в каждом звуке ее слышна душа, и лучшего просто быть не может. Она восхищает какой-то совершенно новой манерой. Тамбурини — еще один театральный ангел, держится прекрасно и исполняет свою партию с величием, какое редко бывает у певцов. Реина, тенор, пылкий и горячий, словом, музыка моего сына была исполнена так, что лучшего и желать невозможно…