Ирина Кирилюк - И каждый вечер в час назначенный...

Вспоминая «студенческие разминки», до сих пор хорошо помню Елену Рынкович в роли Кати (инсценировка глав «Хождения по мукам» А. Толстого). В глазах ее героини была такая боль и такое отчаяние! Такая глубина понима­ния женской природы, что невольно замирало сердце от правдивого, обостренного ощущения, которым актриса на­полняла всю сцену...»

Рынкович обладала способностью в драматических ситуациях проявлять себя ярко и неожиданно. В спектакле «Забыты ўсімі» (по пьесе Н. Хикмета, реж. Б. Эрин, 1958 г.) актриса играла роль Матери и была в этом образе предельно правдива. Внутренне переполненная тяжелой бедой, ее героиня горела огромным желанием — понятным всем матерям — спасти свое дитя. Она — Мать! Актриса несла эту боль и в спектакле «Парог» (по пьесе А. Дударева, реж. В. Раевский, 1983 г.), где удивительно тонко и достоверно играла мать Андрея Буслая. И когда отец с горечью говорил ей о том, что их непутевый сын забыл свой дом, свою семью, мать противоречила мужу осторожно, словно напевая над колыбе­лью: «Ды не забыўся. Мі-і-цік! Не мог забыцца... У яго ж сэрца жаласлівае. 3 гора, з сораму ён вачэй не кажа...» Казалось бы, обычные, простые слова крестьянки, но у зрителя замирало сердце от наполненности каждой фразы...

Вспоминая роли актрисы — Катерина «У мяцеліцу» (по пьесе Л. Леонова, реж. Б. Эрин, 1965 г.), Фаина «Вясёлы тракт» (по пьесе Б. Васильева, реж. В. Раевский, 1973 г.), Глафира «Апошняя ахвяра» (по пьесе А. Островского, реж. Т. Кондрашов, 1969 г.), Паула «Гульня з кошкай» (по пьесе И. Эркеня, реж. Б. Эрин, 1976 г.), замечаешь, что героини ее такие разные, отличительные и по характеру и по судьбе, но в то же время одинаково по-женски неустроенные и неприкаянные. Актриса взглядом, намеком, интонацией голоса приоткрывала в каждой из них что-то важное, может быть, потаенную мечту о счастье, потерянную навсегда... То, к чему стремится трепетное женское сердце и что так тяжело достигнуть... То, что не произошло, не случилось, не свершилось, не соедини­лось и навсегда исчезло с горизонта Судьбы...

К сожалению, театральная критика часто обходила силь­ные работы Рынкович. Наша критика, на мой взгляд, всегда была далека от совершенства. Мы, актеры, как птицы, с жадностью ловим самую маленькую похвалу, потому что в любую роль вложена частица души и, естественно, очень хочется услышать отклик на сердечный посыл. Но театраль­ная критика зачастую облекает свои мысли в пространные формулировки: «Казнить нельзя помиловать». Им не понять, что происходит в ночные часы, когда артист остается наедине с мятыми, перечеркнутыми разноцветной пастой, сотни раз исправленными листочками текста. Когда «взращивая» оче­редную роль, очередной «колосок в душе», мучительно ищешь точный градус, необходимый для твоего героя. Что делать, актеры во все времена к высоким результатам приходили только через собственные муки и собственные страдания, которые выпадают на ту или иную творческую судьбу.Думаю, что судьба не очень баловала Рынкович «своими подарками». Несмотря на то, что она из актерской семьи , ее мать — Вера Тарасик, в начале прошлого века входила в состав Первого товарищества белорусской дра­мы и комедии. Была соратницей Флориана Ждановича, в 20-х годах выступала на сцене Белорусского государствен­ного театра (теперь это Национальный академический те­атр имени Я. Купалы). Муж Ляли, Тадеуш Кин-Каминский, и сын, Владимир Кин-Каминский, тоже были актерами купаловской сцены. Были... До сих пор театралы не могут смирить­ся с тем, что яркие образы, которые выстраивал Володя, сегодня играют другие актеры. Незаменимых нет, но есть неповторимые... Ляля Рынкович испытала горечь и боль, которые выпадают на долю далеко не всех женщин.

Многие помнят, что долгое время после Ржецкой Ляля, образно говоря, «стояла у руля профсоюзов» и относилась к этим обязанностям предельно добросовестно, не считаясь с личным временем. Она ходила, просила, уговаривала, убеждала и практически всегда добивалась каких-то благ для наших артистов.

Ляля была очень мягким, отзывчивым и сердечным человеком, неоднократно выручавшим и меня в различных жизненных ситуациях. Помню, находясь на гастролях в Одессе, после спектакля мне срочно пришлось выехать в другой город на съемку фильма. А со мной находился пятилетний сын, Олежка. Что делать? Ляля подошла и сказала: «Езжай. А с сыном буду я». Почти месяц, плотно занятая в репертуаре, она значительную часть времени уделяла моему ребенку, и он так привязался и полюбил «мамочку Лялю», что я и поныне вспоминаю ее материнс­кий поступок с большой благодарностью.

Елена Васильевна Рынкович (наша Ляльвасильна) — актриса человеческой скромности в жизни и естественности в искусстве — всегда будет занимать в моем сердце одну из самых теплых страниц, связанных с Купаловским театром...

***

Вопрос смены поколений — это удача или неудача любого театра, и судьба актера, молодой актрисы в водово­роте этих событий подчас трудна, сложна и запутанна. Режиссеры часто видят не актера, а то, что им хочется видеть. Хорошо, если это совпадает. А если нет?

Зоя БЕЛОХВОСТИК... Хочется сказать о ней несколь­ко теплых слов не только потому, что она моя ученица. Я причисляю Зою к наиболее одаренным актрисам среднего поколения, которые, образно говоря, «ждут не ожидая». Она пытливо ищет, пробуя себя, свои актерские возможности во многих направлениях. На мой взгляд, Зоя не полностью раскрыта нашими режиссерами. И если в Купаловском театре сейчас есть актриса, которая может стать событи­ем, актриса с колоссальными возможностями — то это Зоя Белохвостик. Но для этого ей нужно перейти через рамку своего амплуа (чему все время мешают режиссеры) и «нащупать» в каждой роли то, что является истинным «зерном натуры».

Актриса умеет сдерживать свой буйный темперамент, но дело не в том, что она его сдерживает, а в том, какого рода натура скрывается за этим темпераментом. Будучи моей студенткой, она довольно часто играла не звонких хохотушек, а возрастные роли, роли матерей. И как играла! В ней прячется такая сила и глубина драматизма, такое сочетание мощно-жизнелюбивого начала с сильным внутренним чувством, наполненным страстью и постоянно сдерживающим себя. Эти качества присущи далеко не каждой одаренной актрисе.

Думаю, через некоторое время она одна из немногих в нашем театре (и так, как никто!) могла бы сыграть роль Вассы Железновой. Зоя способна на сильное чувство, которое постоянно в ней присутствует (и которое она постоянно в себе подавляет). Это та сила актрисы, о которой говорил мой любимый педагог Михаил Михайлович Тарханов: «Мощная сила сопротивления всему, что мешает! вволюшку жить и вволю любить!..»

Вспоминаю Веру Николаевну Пашенную в роли Вассы. Актриса играла бесконечное трагическое одиночество! Играла так, что зал трепетал от ужаса. Железный нерв и властная воля — редкое сочетание. Подобные трагедийные актрисы рождаются раз в сто лет. Пожалуй, и у нашей Зои есть немалые скрытые качества, необходимые для трагедийной актрисы. Но режиссеры... видят то, что им хочется видеть.