Ирина Кирилюк - И каждый вечер в час назначенный...

Белохвостик на редкость дисциплинированна и очень трудолюбива. Вероятно, немалую роль играет и то, что дедом Зои был известный актер Купаловского театра - Глеб Глебов, отец — Валентин Белохвостик — тоже обрел на этих подмостках свою творческую судьбу. И продолжает их славную династию Зоя — неиспользованный и мощней­ший резерв Купаловского театра, его будущее...

***

Люблю, когда актеры «мастерят», когда на сцене - полетная импровизация, когда не видно актерского «потол­ка», когда актеры играют как бы и «не всерьез», но от этого появляется особое ощущение Красоты и Правды.

Виктор МАНАЕВ... Одна из наиболее значимых фигур среди актеров среднего возрастного поколения, творческая судьба которых во многом зависит от того, как складыва­ется репертуар театра.

Манаев — актер, у которого гармонично сочетаются интеллект и обаяние, чувство собственного достоинства и сдержанность, простота и тонкость в общении, острота и глубина духовности... Виктор очень разнообразный актер, обладающий редким дарованием. Он способен играть от трагикомедии до водевиля, от психологической драмы до гротеска, до буффонады. В его Хлестакове («Рэвізор» по пьесе Н. Гоголя, реж. В. Раевский, 1982 г.) за необузданной игрой и легкостью воображения выглядывал не маленький человечек, вырвавшийся на волю, а прирожденый поэт, которому неожиданно дали для выступления громадную сцену. Поэта несло и раздувало на крыльях воображения! И это поэтическое начало в синтезе с какой-то пытливой детской непосредственностью присущи многим его героям. Чистота духовной поэзии была в Леньке Одуванчике («Радавыя» по пьесе А. Дударева, реж. В. Раевский, 1984 г.), и это же детское начало фонтанировало в его Миките Зноске («Тутэйшыя» по пьсе Я. Купалы, реж. Н. Пинигин, 1990 г.): «...мы играли не о политике, а про человека. Маленького человека, который хочет жить. И наш Микита Зносак - это ребенок в самом лучшем смысле этого слова. Думаю, какие бы политические игры «ні матлялі» нашу Беларусь, все равно людям здесь жить и другой родины у них нет. Мы все хотим выжить и остаться людьми, сохранив в себе духовную чистоту...» (Кстати, когда спектакль «Тутэйшыя» показали в Эстонии, то министр культуры Эстонии вышел на сцену и сказал: «Я в мире знаю только два народа, которые могут так по-доброму смеяться над своей траги­ческой историей: это итальянцы и грузины. Но, оказывает­ся, на земле есть еще и белорусы. Так искренне и по-доброму смеяться над своей трагедией может только очень здоровая нация». К сожалению, самые здоровые тоже часто болеют...)

Думаю, что ни один актер до конца не знает своих творческих возможностей, поэтому так важно «встретить» режиссера, который тебя не просто «видит», но и чувствует, понимает и доверяет. Наиболее яркие характерные роли появились у Виктора Манаева с приходом режиссера Н. Пинигина: «Встреча с Пинигиным для меня — это подарок судьбы. Ведь мы, актеры, только — краски. А Пинигин может из всей палитры красок выбрать то редкое сочетание и именно ту краску, которая будет воздей­ствовать... С Николаем Пинигиным работать очень радостно и очень вдохновенно».

Нельзя не сказать о том, что «манаевские краски» основаны на редкой чувствительности актера. Его гибкий, фонтанирующий темперамент (не мощный, а именно гибкий ) оживает и преображается от «первого зрительного мяча». Манаеву нужна отдача зрительского тепла. Пожалуй, это один из актеров, которые наиболее тонко ощущают связь сцены и зрительного зала.

«Какая сегодня публика? Хороший зал?» — часто спрашивают артисты, выходящие на сцену позже других. Чувствующий актер знает, что от «настроения зала» зависит многое, потому что театр — это единственное искусство, где зритель является таким же полноправным творцом, как и они, актеры. Когда зритель смотрит на сцену, он как бы смотрит на себя в зеркало, и даже не в одно, а сразу в несколько зеркал. Целое королевство зеркал! И на каждом спектакле обязательно сидит тот особый — тонкий, умный театральный судья, о котором мечтаешь и которого по-детски высматриваешь в щелочку занавеса перед началом спектакля. Открывается занавес... Ты выходишь и, распахнув сердце, перебрасываешь невидимый мостик от себя к зрителю, по которому вершится таинство беспредельных актерских возможностей. И всегда хочется верить, что самые лучшие роли еще впереди. Несмотря на то, что «...Ромео я уже не сыграю. И Гамлета тоже опоздал, но (Виктор Сергеевич Манаев улыбается) остается еще Яго, которого очень хотелось бы сыграть. И, может быть, лет через... 30 — короля Лира...»Актерская жизнь быстротечна, как никакая другая. Но нас всегда окрыляет надежда. У каждого в жизни есть полоса ожидания. Актер постоянно ждет какого-нибудь события, решения, крутого поворота, который вот-вот изме­нит... А жизнь тем временем продолжается в полосе ожида­ния. И счастье жизни где-то в воздухе, рядом...

Память об Актере...

Это особая память. Вероятно, имеют право на воспоми­нания те, кто был близок с актером, кто знал актера вне сцены, в повседневной жизни, в быту. Конечно, не все вспомнилось, не все выплеснулось на эти страницы, но обо всем сказать просто невозможно.

Рядовые Мельпомены... Я верю, что театральное искус­ство не проходит бесследно, не исчезает с уходом актера. Зрители будут хранить наши жесты, голос, интонацию, наш облик. Они будут помнить наши роли, а значит, и нас...

НА «КАПИТАНСКОМ МОСТИКЕ»

Вспоминая «рядовых матросов» купаловской сцены, нельзя пройти мимо «капитанов»-режиссеров, которые ведут наш корабль вот уже 80 лет. О, режиссеры — вечные донкихо­ты!.. Сколько ваших копий было сломано только в одном Купаловском театре! И тем не менее каждый из вас — это тайна, это свой мир ощущений, своя внутренняя позиция, позиция принятия или непринятия тех или иных жизненных принципов. Все вы так не похожи друг на друга, и «сооруже­ния» ваши такие разные, хотя строите всегда из одного «материала»...

Каждый режиссер имеет право спеть свою собственную песню подсознания, но даже самый тонкий критик никогда не сможет догадаться по результату спектакля о том перепутье, на котором стоял режиссер, выбирая свою трактовку. Мейерхольд говорил, что спектакль должен од­ним крылом смотреть в землю, а другим в небо.

Много, ох, как много необходимо иметь режиссеру — капитану корабля — такта, выдержки, понимания, воли, терпения, а главное — таланта, чтобы он мог предложить такие решения и такие ходы в пьесе, перед которыми актеры стояли бы удивленные и потрясенные их неожидан­ностью и их точностью. К сожалению, далеко не всегда в одном человеке все это соединяется воедино, но если это происходит — театр высвечивается яркой радугой.

Впрочем, если руководитель ставит спектакли, решая только свои режиссерские задачи, подчиняясь моде репер­туарных веяний сегодняшнего дня и абсолютно не обращая никакого внимания на рост и формирование актеров, на смену поколений в театре — то едва ли можно надеяться на дальнейшую интересную жизнь этого театра. Театр, как известно,— творчество коллективное, и естественно, что каждый в нем является частью целого, играет ли он главную роль или выходит один раз с репликой «Кушать подано». Только в ансамблевости спектакля, в соразмер­ности всех его частей, которые мудро выстраивает режис­сер, и кроется настоящее обаяние театра.