Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Почти каждого встречного солдата можно было обвинить в каком-либо мелком нарушении уставных требований. Это ведь были новобранцы, солдаты маршевых рот, отправляющихся на фронт.

Получается, что задерживать нужно всех встречных. Нашли «соломоново» решение. В конце смены задерживали первых встречных и приводили в комендатуры. Здесь их регистрировали и …отпускали в свои части. Иначе они могут отстать от своих и оказаться дезертирами. В редких случаях вызывали офицера соответствующего подразделения для сопровождения нарушителя.

Иногда комендант давал задание задержать в начале смены столько-то человек. Они требовались для проведения погрузочно-разгрузочных или иных работ. Например, в типографии требовалось перегрузить огромные рулоны бумаги и т.п. Такие задания нам нравились. По окончании работ работодатель, как правило, одаривал талонами на обед как грузчиков, так и нас.

Наше отношение к службе коменданту понравилось. В качестве поощрения направил он нас нести службу на Рамадановском вокзале.

Моста через Оку тогда не было, железная дорога, подходящая к станции с севера, заканчивалась тупиком.

Служба на вокзале показалась мне отдыхом. Почти все время в тепле. На перрон выходил только к приходу пассажирских поездов, а их было всегда две пары в сутки. Пассажиров было не много. Все же суета на перроне бывала. Серьезных происшествий не было ни разу.

Питание наше немного улучшилось, хотя ничего лишнего не выдавали. Просто привозили то, что положено. Удивительно, но оно существенно отличалось от казарменного. Иногда, за хорошее несение службы, комендант вокзала «баловал» нас талонами на обед в вокзальном ресторане.

Однажды началась необычная суета. Ожидали первый поезд с эвакуированными из блокадного Ленинграда.

Там на Ладоге начала действовать Дорога жизни.

Вокзальный ресторан согласно заказу готовит обеды человек на двести. В зале даже столы чистыми скатертями накрыли.

Я тоже готовлюсь, побрился, к гимнастерке белый воротничок подшил. Перед тем как одеть, нарукавную повязку почистил. Нас предупредили, что может потребоваться помощь санитарам, народ прибывает ослабленный.

За полчаса до прибытия поезда в здании вокзала, на перроне, в ресторане – все в полной готовности.

Пришел, остановился состав. Проводники открыли двери вагонов.

Из вагонов никто не выходит.

Через несколько минут показались первые пассажиры. Тех, кто мог двигаться самостоятельно и добраться до ресторана, набралось меньше полусотни. Остальные пассажиры были «лежачие», самостоятельно идти не могли, а некоторые вообще уже никуда никогда не пойдут.

Такого ни до, ни после никогда не видел. Это были не люди, а живые скелеты, кое-как прикрытые одеждой.

В ресторане у многих эвакуируемых при виде пищи случались обмороки.

Санитары сказали, что на каждой остановке поезда обнаруживали в вагонах по несколько умерших.

Вскоре наше дежурство на вокзале закончилось. Мы получили назначение в части.

В конце 1941 года, а именно 29 декабря, получил назначение во вновь формируемые мотострелковые части. Этого вида войск раньше в нашей армии не было.

Я начальник связи батальона второй отдельной мотострелковой бригады.

Экипировали нас на славу, вооружение новейшее — автоматы, в вещмешках, кроме обычного солдатского имущества, махровые полотенца. Полагающуюся технику получим, когда прибудем на место.

Штат у меня небольшой — я, радист, несколько телефонистов и шофер.

Наш эшелон идет в неведомое, к фронту. На платформах танки, пушки, автомашины, в нескольких товарных, двухосных вагонах едем мы, солдаты, в четырехосных, пассажирских вагонах — офицеры.

В середине нашего вагона — железная печурка. Обогрев очень неравномерный, чтобы каждый мог погреться периодически меняемся местами. На остановках добываем топливо. Хватаем любое дерево, какое попадется, лишь бы чурки по габаритам подходили. Если очень повезет, запасаем каменный уголь.

На нарах неторопливые разговоры. Перед смертельной опасностью люди распахивают свою душу. Разговоры ведутся о таком, о чем в обычной жизни никогда, никому не скажешь. В основном это раскаяние в некоторых своих неблаговидных поступках. Несколько человек, работавших до призыва на производстве, рассказали о том, как подвели своих мастеров, другие о том, как не думая о последствиях, оклеветали своих начальников, а порой даже друзей, просто так, без видимой причины, для развлечения.

В моей короткой биографии больших грехов не было. Покаялся я в сдаче экзаменов в институте по шпаргалке, о том, как нашалил на одном практическом занятии по электротехнике. Требовалось включить на параллельную работу два синхронных генератора вырабатывающих переменный ток промышленной частоты. Включение нужно произвести тогда, когда токи обоих генераторов совпадут по напряжению, частоте и фазе. Ну а мы произвели включение тогда, когда токи обоих генераторов совпали по напряжению и частоте, но были в противофазе. Получилось, что генераторы сработали навстречу друг другу, вся их суммарная мощность, а это было около трех киловатт, обрушилась на плавкие предохранители, которые взорвались со страшным оглушительным грохотом.

Один солдат, работавший до призыва в армию кочегаром в котельной, рассказал нам свою историю.

Однажды он работал в ночную смену и задремал. Режим работы котла нарушился, сработала сигнализация. Сигнал он не услышал. Хорошо, что не произошло аварии. За происшедшее мастер наказал кочегара. Кочегар посчитал, что наказание слишком суровое — котел-то не остановился, и решил отомстить мастеру. Нашелся подходящий случай. На котле заменили манометр. Кочегар его испортил. Только чудом обошлось без аварии. Теперь уже наказали мастера и весьма строго.

Запомнилась станция со странным названием Грязи. Город Грязи Воронежской области. На перроне глазам своим не поверил – торговали продуктами питания. Предлагали лук, чеснок, горячий картофель, даже был черный хлеб душистый, ржаной, домашней выпечки.

Я польстился на чеснок. Купил огромную головку за 25 рублей. Объясняется это просто. Вместо хлеба нам выдавали сухари. Натереть сухарик чесноком это наслажденье.

Денежное довольствие у солдат скудное. Те деньги, что были у нас на руках, быстро иссякли. Тогда пошел прямой товарообмен, как теперь говорят «взаимопоставки». В результате выгодных, на наш взгляд, операций, наши вещмешки у многих заметно похудели. Товарообмен шел не только на станции Грязи, но и на следующих остановках.