Иосиф Лаврецкий - Миранда

Особенно зверствовали наместники Монтеверде в провинциях. Один из них, Суасола, «прославился» тем, что отрезал уши арестованным патриотам, раздавая эти «трофеи» роялистам, которые прикалывали их наподобие кокард к своим сомбреро.

Чудовищные преступления и бессмысленная жестокость покорителей независимой Венесуэлы ожесточили против них даже Умеренных креолов, выступавших до этого за сотрудничество с испанцами. О настроениях тахих людей можно судить по меморандуму, представленному в конце 1812 года маркизом дель Торо английскому принцу-регенту, в котором этот креольский аристократ писал: «Испанцы, коварно и злоумышленно нарушившие свои торжественные обязательства, окончательно порвали узы, связывавшие нас с ними. Невозможно вновь прийти к соглашению с ними, поверить в их искренность. Было бы безрассудно считать, что они способны на благородное отношение к Америке...»

Наиболее дальновидные из завоевателей, такие, как судья Эрэдия, член Аудиенсии, понимали, что Монтеверде своим поведением вырыл неодолимую пропасть между креолами и испанцами. Эрэдия писал, например, в Мадрид, что власти использовали все средства произвола и деспотизма, чтобы вывести из терпения местное население. Жителям Венесуэлы, в особенности креолам, которых Монтеверде и его свора в первую очередь пытались сломить, не оставалось другого выхода, как вновь взяться за оружие и защищать жизнь свою и своих близких. И у них нашелся достойный вождь, который вновь повел их в бой за свободу и независимость, ибо только независимость могла принести им избавление от разорения, рабства и позора. Этим вождем стал не кто иной, как виновник пленения Миранды — Симон Боливар... С острова Кюрасао, куда он прибыл, воспользовавшись паспортом, полученным от Монтеверде, молодой креол обратился к своим соотечественникам с призывом продолжать борьбу за независимость. Он осудил Миранду за капитуляцию перед врагом в момент, когда республика еще располагала средствами к сопротивлению. Вместе с тем Боливар критиковал правительство республики за нерешительность и либерализм, проявленные по отношению к заговорщикам, за отсутствие порядка и дисциплины в рядах патриотов. Мужественный призыв Боливара к борьбе нашел отклик в сердцах многих его соотечественников. К нему потянулись все те, кто горел желанием вновь сразиться с испанцами.

Вскоре Боливар переехал из Кюрасао в Новую Гранаду, где власть продолжала оставаться в руках патриотов. Там ему удалось создать отряд волонтеров, с которым он предпринял дерзкую попытку освободить Венесуэлу от тирана Монтеверде. Боливар перешел со своим отрядом через высеченный горный хребет Анд и спустился в Венесуэлу, громя встречавшиеся по пути гарнизоны противника. Казалось, что история победоносного похода Монтеверде на Каракас повторялась, но только противники обменялись ролями.

Напрасно победитель Миранды карал всех, на кого падало подозрение в сочувствии патриотам. Напрасно он пытался помешать продвижению Боливара, мобилизуя все имеющиеся у него силы. Боливар, почти не обладавший до тех пор военным опытом, если не считать одного или двух сражений, в которых он участвовал под руководством Миранды, наносил одно поражение за другим профессиональным испанским военным. А побеждал он потому, что ему помогало население, смотревшее на молодого Боливара как на «освободителя». Именно так окрестила его тогда народная молва. Под этим именем Боливар и вошел в историю.

21 декабря 1812 года Боливар начал свой поход из Новой Гранады, а шесть месяцев спустя он уже приближался к Каракасу.

Но оставим на время Боливара и вернемся к нашему герою генералу Миранде. С того времени как подручный Монтеверде Серверис захватил самого важного и знаменитого из всех пленников, которыми мог похвалиться главнокомандующий «армией усмирения», прошло полгода. Все это время Миранда томился закованный, по щиколотку в воде, в темном и зловонном каменном мешке в тюрьме Ла-Гуайры. Его пищей были хлеб да вода. Нетрудно вообразить, как такой режим влиял на здоровье узника, которому тогда уже исполнилось 62 года. Но старый боец сносил выпавшие на его долю невзгоды со спартанской стойкостью. Он знал, что ему нечего ждать пощады от испанцев, считавших его главным виновником всех своих бед в Южной Америке. Теперь пламя борьбы за независимость объяло всю Испанскую Америку от бескрайних пампасов Аргентины до северных прерий. И это он, Франсиско Миранда, первым бросил вызов его католическому величеству королю Испании, права которого были освящены самим наместником бога на земле - папой римским! Таких, как он, не щадят ни друзья, ни враги. Друзья при первой же неудаче забрасывают их камнями как ложных пророков. Враги придумывают для них изощренные пытки. Но за все эти муки, страдания и разочарования история щедро платит своим избранникам, когда она превращает их в святых мучеников за правое дело...

Франсиско Миранда в 1812 году. С картины 1855 года.

Сабля Франсиско Миранды

Медаль, отмечающая столетие со дня гибели Франсиско Миранды. Париж, 1916 г.

Миранда, прилежный ученик истории, знал многие ее секреты и поэтому вел себя в тюрьме с непоколебимым достоинством, вызывавшим удивление и уважение его тюремщиков.

Монтеверде не спешит с отправкой Миранды в Испанию. Покоритель Венесуэлы не желал расставаться со своим знаменитым узником. Он мечтал судить его по всем правилам инквизиции и казнить на главной площади Каракаса, у окон того самого кабильдо, в стенах которого 19 апреля 1810 года впервые прозвучал свободный голос Испанской Америки. Но пока прокурор по указке Монтеверде сочинял дело против Миранды, события в Венесуэле развивались далеко не так, как того хотелось бы ее новым властителям. Армия Боливара наступала на Каракас, чтобы расквитаться за поражение 1812 года.

Напуганный приближением Боливара, Монтеверде в начале 1813 года переправил Миранду из Ла-Гуайры в более надежную темницу — в крепость Пуэрто-Кабельо, ту самую, где в период республики содержались враги венесуэльской независимости. Здесь Миранда впервые за время своего ареста получил возможность взяться за перо. Он им пользуется, чтобы обратиться в верховный суд — Аудиенсию Венесуэлы с протестом против зверств и жестокостей, чинимых Монтеверде, которого он обвинял в нарушении торжественно взятых на себя обязательств по капитуляции.