Иосиф Лаврецкий - Миранда

В сентябре 1813 года кадисские кортесы, принявшие либеральную конституцию, закончили свою работу. Осенью того же года состоялись новые выборы в кортесы. На них одержала победу партия «раболепных» — сторонников абсолютистского правления, мракобесов и клерикалов. 15 января 1814 года кортесы второго созыва вместе с Регентским советом переехали в освобожденный от французов Мадрид, а 22 марта король Фердинанд, милостиво отпущенный на свободу обанкротившимся императором французов, пересек испанскую границу и, восторженно встречаемый толпами народа, начал свое триумфальное путешествие в Мадрид, которое длилось без малого два месяца.

В дороге Фердинанд заявил об отмене конституции 1812 года и всех постановлений кадисских кортесов. Вступив в столицу, он распустил кортесы. Поддерживаемый английскими войсками, Фердинанд и его камарилья развязали в стране дикий террор. Тысячи людей — сторонников конституции были сосланы в Африку, заточены в тюрьмы или казнены. В Испании воцарилась длинная, беспросветная ночь...

Расправившись с испанскими демократами, Фердинанд VII обратил взоры на свои заокеанские владения. Там «бунтовщики» тоже должны были понести заслуженную кару. Изолированные от внешнего мира, преданные Англией и Соединенными Штатами, они вели тяжелую борьбу против коварного и все еще сильного врага. В августе 1814 года Боливар, освободивший к тому времени Каракас, вновь вынужден был его покинуть. Испанцам удалось демагогическими посулами перетянуть на свою сторону степных жителей — льянерос и с их помощью разгромить венесуэльскую армию.

Гибель второй Венесуэльской республики, как и первой, озарялась пламенем пожаров и сопровождалась кровавыми оргиями, которыми отмечали свою победу сторонники Испании. Правда, этот водоворот событий поглотил самого Монтеверде и многих из его сподручных, но на их место пришел степной вожак Бовес с головорезами, по кровожадности и жестокости во много раз превосходившими их предшественников.

Поражения всегда вызывают распри среди побежденных, обоснованные и вымышленные обвинения в трусости, предательстве, ограниченности, глупости. Только победителей, как говорится, не судят, прощая им их недостатки, слабости, ошибки. Боливар, потерпев, подобно Миранде, поражение от испанцев, тоже не избежал упреков в том, что не все предусмотрел, не все продуман, не разгадал коварных планов врага. Пройдет немало времени, пока вновь прояснится горизонт и вокруг Боливара снова соберутся противники испанского деспотизма...

Испанцы одержали в 1814 году победу не только в Венесуэле, но и в Чили. Им удалось разгромить патриотические силы в Мексике и расправиться с их вождем Хосе Марией Морелосом, который был отлучен инквизицией от церкви и казнен.

Теперь знамя независимости продолжало реять только над Буэнос-Айресом и Новой Гранадой. Фердинанд VII не мог стерпеть этого. В 1815 году он направил в Южную Америку карательную экспедицию в составе 10 тысяч отборных солдат под командованием своего самого одаренного офицера — генерала Морильо, поручив ему навести порядок в заморских колониях. Морильо начал свой поход с Венесуэлы. Отсюда он двинулся на Новую Гранаду, которую ему удалось оккупировать. Но борьба против испанцев не утихала. Президент Гаити Петион оказал поддержку Боливару, который некоторое время спустя с горсткой отважных смельчаков сумел укрепиться в дебрях Ориноко. И война за независимость разгорелась с новой силой по всему испано-американскому континенту...

Между тем тупой, жестокий и мстительный Фердинанд VII долго размышлял над тем, как расправиться со своим знаменитым пленником, заточенным в Ла-Карраке. Казнить его при помощи гарроты или держать на цепи, как собаку до конца его дней?

— Сколько этому преступнику лет? Шестьдесят четыре года? Нет, смерть, пожалуй, слишком желанное для него наказание, пусть посидит пару годков на цепи, пусть привыкнет ползать на четвереньках, пусть выразит раскаяние, тогда, пожалуй, можно будет и казнить его.

Так рассуждал этот коронованный палач.

Переживания и лишения последних лет сильно состарили Миранду. Он поседел, сгорбился, его лицо и лоб покрылись глубокими морщинами, но это не был сломленный неудачами узник, потерявший веру в лучшее будущее. Он и верил и надеялся... Все его помыслы были заняты тем, как бы выбраться на волю, как бежать из Испании, как, какими путями вернуться на родину и продолжать там борьбу за ее свободу.

Горячечный бред сумасшедшего, безумные мечты фанатика, воздушные замки потерпевшего поражение политика? Наоборот, весьма обоснованные, весьма реальные надежды...

Уже в мае 1814 года старому конспиратору, заточенному в Ла—Карраке, удается установить связь с английским консулом в Кадисе Даффом и переправить через него письмо и английскому министру Ванситтарту. Каким образом узнику удается связаться с Даффом? При помощи испанских демократов, видевших в нем своего единомышленника, или членов патриотической креольской ложи «Лаутаро», действовавшей в Кадисе? Мы не знаем...

Миранда писал английскому вельможе: «Если бы испанский король признал конституцию, то я оказался бы на свободе, ибо она гарантирует личные права граждан. Но так как эти надежды рушатся и старое правительство вновь проводит прежнюю жуткую политику, то меня может вызволить из когтей деспотизма только очень влиятельный друг... Англия, всемогущая теперь в Испании, может легко сделать мне одолжение, потребовав через лорда Веллингтона или через своего посла в Мадриде, чтобы Испания выполнила условия капитуляции и освободила меня...»

Это, как и другие обращения Миранды к высокопоставленным английским персонам, оставались без ответа. Миранда, оторванный от европейских дел, не знал, что Веллингтон и его дядя, посол Англии в Мадриде, давно уже сбросили маску либералов и открыто поддерживали мракобеса Фердинанда VII. После разгрома Наполеона и поражения патриотов в Венесуэле Миранда перестал их интересовать.

Миранде не было известно и то, что Луис Лопес Мендес, представитель венесуэльских патриотов в Лондоне, которому каракасец оставил свою квартиру на Графтон—стрит, неоднократно обращался к членам английского правительства с просьбой заступиться за него. Ни одна из этих просьб не встретила поддержки в официальных английских кругах.

Только убедившись, что английский консул в Кадисе Дафф — предатель, информирующий испанцев о его намерениях, Миранда начинает понимать, что от Англии ему не следует ожидать спасения.

В этот момент приходит к нему на помощь женщина — Антония де Салис. Кто она, молода или стара, красива или безобразная, подруга ли еще тех лет, когда он впервые появился в Кадисе, или его новая поклонница — нам неизвестно... Мы знаем только, что она предана Миранде, что это надежный и верный друг. Ему всегда везло с женщинами. Он их привлекал своей мужественностью солдата и бойца, таинственным ореолом — конспиратора и заговорщика, эрудицией философа и изысканными манерами. Женщины любили его, не надеясь на постоянство и долгую привязанность, ибо знали, что его сердце отдано навсегда другой возлюбленной, имя которой — Свобода. Может быть, именно последнее обстоятельство больше всего привлекало женщин к нему, и в критическую минуту, а таких минут в его жизни было немало, они становились его самым надежным прибежищем и подспорьем.