Иосиф Лаврецкий - Миранда

Наконец, деятельность Миранды на посту диктатора и главнокомандующего войсками независимой Венесуэлы, его капитуляция перед Монтеверде.

Современники, патриоты, продолжавшие борьбу против испанцев после капитуляции Сан-Матео, осуждали Миранду, более того, обвиняли его в предательстве. Это обвинение опровергнуто участью Миранды, уготованной ему испанцами после того, как подлинные предатели Лас—Касас и Пенья передали его Монтеверде, а тот переправил его в Ла-Карраку. Нет, Миранда никогда не был предателем, хотя он и мог ошибаться. Но так ли он ошибался в 1812 году, когда считал, что патриотам необходима передышка, чтобы накопить силы?

Разумеется, выполни Монтеверде взятые на себя обязательства, обеспечь он полную амнистию и свободу выезда патриотам, они и получили бы такую передышку. Ошибка Миранды заключалась не в том, что, соглашаясь на капитуляцию, он рассчитывал выиграть время, а в том, что он поверил Монтеверде, коварному и беспощадному врагу. Но, в свою очередь, кровавый урок, преподнесенный Монтеверде патриотам, вырыл непреодолимую пропасть между креолами и испанцами, окончательно разрушил иллюзии колеблющихся и нерешительных элементов, веривших до этого в возможность примирения с испаннами.

Зверства Монтеверде не оставили другого выбора креолам, как продолжать против испанцев войну до победного конца, войну насмерть, которую объявил им Боливар. Но даже ему, до того как добиться победы, неоднократно пришлось испить горечь поражений. Сравнительно легко он разгромил Монтеверде в 1813 году и учредил вторую Венесуэльскую республику, но год спустя и его республика погибла, как погибла первая республика Миранды.

Вторую республику разрушили не столько испанцы, сколько жители степей — льянерос, которых сумели привлечь на свою сторону колонизаторы, пообещав разделить между ними земли богатых креолов. И лишь после того как Боливар отменил рабство и обещал крестьянам землю, ему удалось добиться перевеса над противником. Но до победы еще было далеко, и, чтобы достигнуть конечной цели, Боливару требовалась передышка. В 1820 году он был вынужден заключить перемирие с генералом Морильо, командующим испанскими карательными войсками. Оно во многом напоминало соглашение, которое Миранда предполагал заключить с Монтеверде. В упомянутом выше году в Испании произошла либеральная революция, восстановившая конституцию 1812 года. Теперь испанцы стремились различными посулами соблазнить патриотов, заставить их сложить оружие. Но за истекшие годы патриоты многому научились. Их уже нельзя было обмануть обещаниями. Они использовали новую конъюнктуру и заключили перемирие сроком на шесть месяцев. Оно предусматривало прекращение огня, обмен пленными и обязательство обеих сторон гуманизировать войну — не применять репрессий по отношению к гражданскому населению. Это перемирие действительно послужило патриотам передышкой, позволило им реорганизовать свои силы и накопить новые. Вслед за этим последовал рывок к победе.

Миранду можно считать первым латиноамериканским политическим деятелем континентального масштаба. В отличие от многих других участников освободительного движения он стремился к освобождению всей Испанской Америки, а не какой-либо ее отдельной части; он считал, что дело независимости касается жителей всех колоний, что освобождение придет в результате общеконтинентальной революции. По существу, так и произошло. Только тогда, когда в борьбу за независимость включилась большинство колоний, в освободительной борьбе произошел перелом, и судьба испанского владычества была решена.

Миранда правильно предвидел, что на начальном этапе освободительной борьбы ведущая роль будет принадлежать кабильдо, муниципалитетам, среди членов которых находились наиболее авторитетные креольские деятели. И не таким уж фантастическим был план Миранды объединить бывшие испанские колонии в федеративное государство Колумбию. Этого добивался продолжатель его дела Симон Боливар, которому удалось создать под тем же названием Великой Колумбии, заимствованным у Миранды, федерацию из трех государств — Венесуэлы, Новой Гранады и Эквадора, к которой примыкали Перу и Боливия. Такое объединение оказалось тогда слишком громоздким для управления, возобладали местническне интересы, и Великая Колумбия распалась, оставив свое громкое имя в наследство Новой Гранаде.

Неустанно проповедуя в течение многих лет необходимость и доказывая возможность освобождения колоний от испанского гнета, Миранда оказался в этом вопросе более дальновидным и прозорливым политиком, чем многие из его прославленных современников…

Комментируя план Миранды завоевания независимости для испанских колоний, президент Соединенных Штатов Джон Адамс не без издевки писал в 1798 году, что подобные планы являются сущей химерой и равносильны «попытке учредить демократию среди птиц, животных и рыб». Адамс удивлялся, как это удалось Миранде «околдовать» такого прожженного политикана, как Питт, и заставить его поверить в возможность и необходимость «революционизировать» испанские владения в Америке. На поверку, однако, получилось, что в этом вопросе оказался прав Миранда, а вовсе не Джон Адамс: испанские колонии действительно «революционизировались», действительно добились независимости. Некоторые биографы Миранды говорят о его консерватизме, ссылаясь на то, что в своих проектах государственного устройства Колумбии он не шел дальше конституционной монархии. Они не учитывают, что эти проекты писались главным образом для сведения Питта и других влиятельных государственных деятелей Англии, для которых конституционно-монархический строй означал предел либерализма и вольнодумства. Миранда не мог его переступить, не рискуя потерять расположение своих английских друзей. В революционной Франции Миранда присоединяется к жирондистам, но, возможно, он присоединился бы к якобинцам, если бы последние не оттолкнула его от себя необоснованными обвинениями.

И все же, даже после того как якобинцы заточили его в тюрьму и чуть ли не подвели под гильотину, Миранда не только не изменяет своим свободолюбивым идеям, но, вернувшись в Венесуэлу, выступает там с наиболее демократических позиций по сравнению с другими деятелями. В 1812 году в Каракасе самой передовой политической организацией является республиканское Патриотическое общество, возглавляемое и вдохновляемое Мирандой. Это он является главным застрельщиком идеи немедленного провозглашения независимости, это он обращается за поддержкой к народным низам Каракаса — неграм и мулатам, опираясь на которые Патриотическое общество заставляет Национальный конгресс провозгласить независимость и республику.