Давид Тышлер - Фехтовальные сюжеты

На носу поединки саблистов. И я вновь и вновь ищу в зале Ракиту. Наконец поймал его:

— Срочно принимай меры! Как бы и твои сабельные виртуозы не улетели на воздушном шарике иллюзий.

— Не волнуйся, — ответил Марк, — я вчера дрался с ними на тренировке и выиграл у обоих. За пару дней не успеют слишком далеко вознестись. Ну а пока придется подержать их в черном теле.

На соревнованиях ученики Ракиты не думали о медалях, а трудились от первого до последнего боя. Им пришлось долго подниматься по турнирной лесенке и на каждой ступеньке — сражаться. Сражаться не за медали, а за право продолжать борьбу.

А потом уже были олимпийские награды, поздравления, счастье тренерской победы и исполненного долга.

Виктор Сидяк, общепризнанный мастер фехтования, завоевавший четыре золотые медали на олимпийских играх, а кроме того, еще одну серебряную и одну бронзовую, попал в сборную команду не потому, что был сильнейшим, а в связи с существовавшей тогда потребностью в фехтовальщике-левше. Еще в 1962 году после турнира «Сабля Володыевского», анализируя поединки Марка Ракиты, я подсчитал, что из тринадцати боев, выигранных им, двенадцать были с фехтующими правой рукой, а из семи шесть он проиграл левшам. Все ясно — срочно нужен спарринг-партнер левша.

Но найти такого партнера оказалось довольно трудно.

В среде рапиристов всегда было достаточно спортсменов, фехтовавших левой рукой. А в сабле — нет. В какой-то мере объяснялось вот чем: многие специалисты стояли на том, что в сабельном фехтовании левша не имеет таких уж значительных преимуществ, как в рапирном. С другой стороны, такое положение создавалось и потому, что раньше начинали фехтовать обычно на рапире, а уж потом специализировались в любом виде оружия. Ну и конечно, наиболее пригодные, а тем более левши, так и оставались в рапире.

Осенью 1963 года на первенстве Вооруженных Сил я приметил одного паренька: левша, среднего роста, физически сильный. Откуда он взялся? Оказывается, зовут Виктор Сидяк, 21 год, призван в армию из Донецка и даже еще не мастер спорта — только кандидат. Подошел к нему, немножко поговорили.

— Любишь фехтование? — спрашиваю.

— Люблю!

— Тренироваться хочешь?

— Хочу!

— Хочешь вырасти?

— Хочу!

Все хочет. Что ж, это для начала неплохо. Правда, уровень у него был очень еще невысокий. Агрессивен и от этого перенапряжен.

Приглашаю на сбор и понемногу начинаю с ним заниматься. Наблюдаю — кое в чем он хорош: тренироваться может сколько угодно, где угодно и с кем угодно. Желание заниматься спортом огромное: команда сборной играет в футбол — он в воротах, старается, аж на животе ползет, водные лыжи — с удовольствием…

И тем не менее партнером он оказался не очень хорошим. Жестковат, удары — болезненные. Терпеть боль на тренировке не очень хочется, особенно чемпионам. Получается «покупка с нагрузкой». Но выхода нет — левша.

Прошло года полтора, и Сидяк подтянулся. Однажды в начале 1965 года между мной и Генрихом Булгаковым произошел любопытный разговор. Он в то время помогал Льву Кузнецову, недавно перешедшему на тренерскую работу, подбирать учеников. У Генриха Жановича был глаз на способных людей, он нашел многих. У него занимались и Мавлиханов, и Свешников, и Модзалевский, и Ракита… И ко мне он подошел с предложением:

— Тебе одному тяжело, людей много, вот и поделись со Львом, он тебя разгрузит.

— Конечно, — сказал я, — у меня действительно учеников многовато.

— Ну тогда давай так, пусть Кузнецов тренирует ленинградцев — Винокурова и Мельникова, спортсмены не слабые, с перспективой. Не возражаешь? Ну и хорошо. Значит, остаются еще двое, которых нужно поделить, они приблизительно равны — Назлымов и Сидяк. Кого ты себе берешь?

— Выбирай сам, — говорю, — согласен на любого.

— Ну, пусть тогда у Кузнецова тренируется Назлымов.

— Пожалуйста, не возражаю.

Прошел еще год, и Булгаков как-то в разговоре решил меня поддеть:

— Дод, а ты маху дал, когда Сидяка себе оставил! Назлымов талантливее.

— Не думаю, — говорю. Вижу, ему хочется поспорить, — может быть, для того, чтобы утвердиться в своем мнении. Но я в своей оценке был уверен.

Да, талант Назлымова бесспорен. С ним все ясно: он очень быстр, а быстроте движений и реакций фехтовальщика просто цены нет. Кроме того, Назлымов волевой, умеет бороться, страшно хитрый — из хитрецов хитрый. Прекрасно оценивает обстановку не только в борьбе за отдельный удар, но и в бою, и во всем соревновании.

Но и Сидяк волевой и в этом Назлымову не уступает. К тому времени он был уже во второй десятке фехтовальщиков СССР, и мне казалось, что есть возможности подвести его к уровню мирового класса. К тому же очень хотелось сделать сильным такого необычного спортсмена, да еще и левшу. Это бы значило, что удалось открыть еще один путь, сделать педагогическую находку.

— Слушай, — говорю Булгакову, — а давай посоревнуем их. Только не на короткий срок, а на два-три года. Через несколько лет сравним их результаты.

— Согласен. Давай поспорим. Только на что? — смеется Булгаков. — На столик в ресторане?

— Договорились!

Проходит год. На первенстве СССР 1966 года Назлымов попадает в финал и занимает шестое место. Сидяк — в полуфинале.

— Видишь, — смеется Булгаков, — Назлымов лучше!

— Подожди, — говорю, — мы спорили не на год.

Проходит еще год. Сидяк уже не спарринг-партнер. Он попадает в финал первенства СССР, тренируется со сборной. Назлымов едет в Монреаль на чемпионат мира, становится там четвертым в личном первенстве и приносит нашей команде победные очки во всех четырех боях в решающем матче с Венгрией. Теперь он уже идет в сборной вторым номером после Ракиты.

— Я не отрицаю, — говорит Булгаков, — они оба растут, но Назлымов все равно далеко впереди.

Наступает 1968 год — олимпийский. Сидяк одерживает две победы в финальном матче командного первенства и становится заслуженным мастером спорта, но в личных соревнованиях Олимпиады участия пока не принимает. А Назлымов уже борется за призовые места в личном турнире, становится четвертым.

— Ладно, Генрих, — говорю я, — наш спор затянулся. Давай так: следующий год — последний. Тогда и подведем итоги этого матча.

Первенство мира 1969 года. Сидяк становится чемпионом мира в личных соревнованиях, а Назлымов выступает неудачно. Генрих при встрече сразу начинает разговор сам.

— Да-а, — крутит он головой. — Сидяк, хоть и завоевал золотую медаль, не сильнее Назлымова. Они оба талантливые, только по-разному, а значит, методы тренировки должны быть неодинаковыми. Столик все-таки за мной.