Давид Тышлер - Фехтовальные сюжеты

Поднимался Сидяк к своему мастерству нелегким путем. Он бывал сильно возбужден на соревнованиях. Желание драться — огромное, выдержки — никакой. Ему бы только вперед, скорей нанести удар, в атаку! Завидное стремление бороться вызывало огромный накал энергии, концентрировало внимание.

Но слабее его делало то, что, наскакивая все время на противника, к решающему счету — 3:3, 4:4 — он проводил уже целую серию схваток, в которых демонстрировал свою в общем-то прямолинейную и односложную тактику. И теперь его противнику очень легко удавалось «вычислить», что он будет делать дальше, и нанести ему чистый удар. Более опытные бойцы в решающий момент его обязательно обыгрывали. На это Булгаков, в частности, тоже обращал внимание. Что же было делать?

Старым тренерам известны вероятностные тактические связи между последовательно применяемыми действиями в поединке. Суть этих связей в том, что, когда спортсмен получает удар, нанесенный определенным образом, он начинает думать: «Ох, я же не так действовал, надо было сделать вот это!» И если тут же ситуация повторится, он скорее всего «вот это» и сделает.

Для Сидяка как раз и были характерны скоротечные поединки, не оставляющие противникам более трех-шести секунд на обдумывание в интервалах между схватками. В бою на пять ударов в среднем можно насчитать шесть-восемь схваток. И стопроцентного предугадывания быть просто не может. Достаточно действовать более вероятно, чем менее вероятно, — тогда в большем количестве схваток будешь прав.

И родилась интересная идея. Можно как следует оттренировать тактически обоснованную последовательность действий, закрепив каждое в определенном месте вероятностной цепи. А поскольку Сидяк никому не дает опомниться на дорожке, драться против него станет очень тяжело. Вся эта система призвана оказать жесточайший «прессинг» на противника. Ведь после очередной схватки он должен обязательно спохватиться: «Эх, что же я не сделал против него вот это?» — или решить: «Буду действовать сейчас вот так». И когда через три-пять секунд Сидяк вновь на него нападает, то он, очень вероятно, сделает что задумал. И тут Сидяк пустит в ход контрприем, намертво закрепленный в этом месте вероятностной тактической цепи.

Чтобы создать у Сидяка хорошо закрепленные навыки, потребовалось некоторое время. Но уже к концу 1967 года он начал поразительно сильно драться. Его простоватость исчезла как дым. Противники не понимали, отчего это вдруг его действия стало трудно предугадать.

Я так же тренировал и других своих учеников, в частности Ракиту. И это всем сослужило хорошую службу, потому что в условиях напряженного поединка, полного неожиданностей, у каждого возникают ситуации скоротечного боя, когда нет времени на размышление.

Помимо вероятностных комбинаций в работе с Сидяком было удачно применено еще несколько важных элементов, сочетающихся с особенностями его боя. Так, например, он всегда очень заметно, агрессивно, почти без подготовки начинал нападение, вследствие чего противнику легко было распознать начало атаки. Учитывая это, мы стали тренировать атаки с более далекого расстояния — хоть прямо с линии начала боя, сразу после сигнала «начинайте!». Это, конечно, противоречит фехтовальному опыту и традициям. Однако «фокус» заключался еще в одном противоречии. Стартовая быстрота у него также была небольшая. В этом случае, как всегда, он очень заметно бросался вперед, противник, естественно, пытался контратаковать, а Сидяк до него еще просто не успевал добежать! И это было удобно Сидяку: медленные старты сочетались у него со склонностью к реакции выбора, и он успевал правильно среагировать и взять защиту точно со стороны нападения. В результате он прекрасно — пожалуй, лучше всех советских фехтовальщиков — научился парировать контратаки противников.

Если же вместо контратаки Сидяк встречал отступление, то, ускоряя бег — а с разбегу он становился так же быстр, как и другие, — набирал неожиданную для него скорость, и атака становилась внезапной. Здесь ему снова помогала его отличная реакция выбора: делая обманные движения саблей, он легко запутывал противника и наносил удар в открытую часть туловища или маску.

В использовании небыстрых стартов для начала нападений у меня уже был опыт, приобретенный с Марком Ракитой. Но он, как правило, начинал атаки с дистанции, не противоречащей канонам классического фехтования. Даже напротив — он стремился стать ближе, чем другие. А Сидяку, оказалось, чем дальше, тем даже и лучше. И эта аномалия сделалась правилом для него.

Многие в то время не понимали, за счет чего выигрывает Сидяк:

— Бросается как сумасшедший, а удары все равно наносит…

На пути в сборную Сидяку нужно было опередить очень сильных, опытных спортсменов… Но дрался он за это самозабвенно. Первый выезд его в составе сборной команды в Италию на турнир «Кубок Марци» всем показал, как он стал силен. Во встрече с венграми и с итальянцами он выиграл восемь боев из десяти!

Последний бой у него был с итальянцем Сальвадоре — фехтовальщиком мирового класса. Судили венгерские спортсмены, которые перед этим уже свои бои закончили. Удары Сидяка от перенапряжения были особенно болезненны, и венгры, испытавшие их силу недавно на себе, неохотно отдавали Сидяку победу. Они, в основном, воздерживались, когда Сидяк наносил очередной удар. Бедный Сальвадоре под конец, наверное, уже готов был взмолиться, чтобы удары его противника засчитывали! Каждый раз, сближаясь, Сидяк успевал парировать контратаку и нанести удар. А раз судьи воздерживаются, то ведь и Сальвадоре приходилось не показывать боль, страдать тайно.

А когда в 1969 году в мае Виктор Сидяк блестяще одержал победу на турнире «Кубок Люксардо», в итальянских газетах появились статьи с огромными заголовками: «Русские привезли левшу невероятной спортивной силы!».

Через четыре месяца на чемпионате мира в Гаване он, оказавшись в финале, выиграл четыре боя. Вышел на перебой с венгром, первым вскочил на помост и, ожидая противника, стал расхаживать взад и вперед, залихватски крутя ус. «Вот теперь-то побьемся за первое место!» — было написано у него на лице. И через пять минут растерзал своего противника и стал чемпионом мира.

Однажды в сборной команде психологи проводили исследования. В числе прочего спортсменам было предложено заполнить анкету — тест на мотивацию. Вопрос один: «Почему ты занимаешься своим видом спорта?» Нужно было оценить каждый из напечатанных здесь же ответов, распределив их по значимости. Ответы были, например, такими: «Потому, что я хочу посмотреть разные страны», «Потому, что я люблю фехтование», «Потому, что я хочу быть сильным», «Потому, что я хочу, чтобы меня уважали окружающие» — и тому подобное. Всего 15–20 ответов. Разные спортсмены ставили разные оценки. Один, например, поставил высший балл против пункта «Потому, что я хочу быть чемпионом», другой — против пункта «Потому, что я люблю фехтование». Ну естественно, для одного самое главное быть первым, а для другого спорт важен как средство самосовершенствования. Все опрошенные спортсмены в своих ответах оказались очень разными. Но когда взяли анкету Сидяка, — ахнули. Он против каждого пункта поставил высший балл! Такой взрыв желаний — хотел всего: и прославиться, и быть чемпионом, и совершенствовать себя, и все что угодно. Да, при такой мощной мотивации его, пожалуй, в достижении цели ничто не могло остановить.