Александр Гранах - Вот идет человек. Роман-автобиография

Одной из самых заметных работ Гранаха в кино стала роль церемониймейстера кошмарной пляски теней в знаковом фильме экспрессионистского периода — «Тени, или Ночная галлюцинация» Артура Робисона (1923). Об этой картине Айснер пишет: «Маленький фокусник (его роль исполняет Гранах. — В. З. ) заставляет тени героев исчезнуть и тем самым высвобождает их самые потаенные желания. Эта фантасмагория приобретает особое значение: тени действуют вместо живых людей, которые на время представления превращаются в неподвижных зрителей, наблюдающих за своей собственной судьбой. Этапы их существования, в начале фильма сменявшие друг друга в темпе ритардандо, теперь, кажется, несутся с бешеной скоростью, приближая роковую развязку» [36] Айснер Л. Демонический экран. С. 133. .

Сверхъестественная пластика персонажей «Теней», словно бы запутавшихся в паутине темных страстей, усиливается тенями и отражениями, которые Робисон и оператор Фриц Арно Вагнер использовали буквально в каждом эпизоде (даже номера частей показывает силуэт руки, появляющийся за освещенным экраном). Общий накал актерской игры замечательно характеризуют слова поэта-экспрессиониста Казимира Эдшмида, писавшего, что экспрессионистский человек настолько абсолютен, настолько проникнут непосредственными чувствами и ощущениями, что «создается впечатление, будто его сердце нарисовано на груди» [37] Цит. по: Там же. .

Во второй половине двадцатых годов Гранаху не доставалось заметных ролей в кино, однако он был чрезвычайно востребован в театре. В эти годы немецкий театр существовал под сильным влиянием социалистических идей. В спектакле Пискатора «Распутин, Романовы, война и восставший против них народ» по пьесе Алексея Толстого и Павла Щеголева «Заговор императрицы» Гранах (вероятно, впервые на германской театральной сцене) сыграл Ленина как положительного персонажа (чуть раньше он сыграл еще и лениноподобного «мудрого революционера» в другой постановке Пискатора — «Гроза над Готландом», в театре «Фрайе Фольксбюне»). Берлинские газеты писали о том, что впервые на сцене была дана настоящая и полная картина русской революции (среди персонажей выведены Бухарин, Каменев и Троцкий). Завершалось представление призывом Ленина-Гранаха, обращенным к массам: «Вперед, в социалистическое будущее!»

В фильме Ганса Берендта «Дантон» (1931) Гранах исполнил роль еще одного «мудрого революционера» — Марата. В картине также снимались Фриц Кортнер (Дантон) и Густав Грюндгенс (Робеспьер — не менее зловещий, чем в «Сиротках бури» Д. У. Гриффита). Берендт, мастеровитый режиссер и ученик Рейнхардта, вскоре станет одним из тех евреев, которые убежали от гестапо недостаточно далеко: в начале войны его арестуют в Бельгии и отправят в Освенцим, где он и погибнет. В 1940 году Гранах напишет жене, имея в виду, очевидно, и судьбу Берендта: «Когда я думаю о своем спасении, оно кажется предательством по отношению к тому, что случилось с другими».

В том же 1931 году Гранах снимается в фильме Г. В. Пабста «Товарищество», который можно считать своеобразным немецким ответом на «Броненосец „Потемкин“» Сергея Эйзенштейна (1925). Во французской шахте, расположенной на границе с Германией, начинается пожар и происходит взрыв рудничного газа. Немецкие шахтеры устремляются на помощь своим братьям, буквально протаранивают пограничный блок-пост и помогают вытащить из шахты тех, кого еще можно спасти. «Товарищество» — визуально сложный фильм о единстве людей перед лицом беды, и эта мощная тема перевешивает некоторые недостатки картины — несовершенное использование звука (тогда еще нового для кино), а также некоторую периферийность всех действующих лиц (как и Эйзенштейн, Пабст здесь пытается говорить не о героях, а о братстве).

В 1932 году Гранах впервые посещает США и пишет о своем четырехнедельном пребывании в зарисовке, где уже намечается легкий и сочувственный стиль, свойственный и его замечательным мемуарам: «Мне кажется, будто я всего лишь перелетел из западного Берлина в северный. Я почти не чувствую, что это большой новый мир. Думаю, уж не надули ли меня, ведь я не живу в доме высотой в триста тридцать три этажа, авиатакси здесь еще не запустилось, нет у меня в гостинице и дальновизора, по которому я бы мог смотреть, как Япония в Маньчжурии затевает новую мировую войну, — я бы с радостью взглянул и на лицо пожилого английского лорда, который узнаёт, что Банк Англии вот-вот потерпит крах… Чего не увидишь в Берлине, того не увидишь и здесь; но если вам не доводилось видеть Берлина, то расскажу: с одной стороны, Нью-Йорк — это город с широкими улицами, просторными и красивыми домами, красивыми, кормлеными людьми в шикарных авто, а с другой — полная противоположность всему этому: это нагромождение крохотных грязнющих переулков, обветшавших и промоченных квартирок, город измученных, изможденных и искалеченных лиц… Как вы можете видеть из этих заметок, здесь я как дома» [38] Klein A., Kruk R. Alexander Granach. Fast verwehte Spuren . Berlin, 1994. P. 96. .

В 1933 году, после прихода Гитлера к власти, начинается массовый исход культурных деятелей из Германии. Гитлер презирал культуру, расцветшую во времена Веймарской республики, и прямо называл ее «помойкой». Постепенно распалось сотрудничество Голливуда с немецкой кинопромышленностью, в конце двадцатых давшее миру несколько шедевров — достаточно вспомнить «Рассвет» Мурнау, снятый в Америке, и два фильма Пабста — «Дневник падшей» и «Ящик Пандоры» с американкой Луизой Брукс.

С этого момента начинается новая одиссея Гранаха — бегство от гестапо, через Польшу в СССР, а затем и в США. 1933 год разлучил его с его женой, Лотте Ливен, которая была актрисой берлинского театра и впоследствии оказалась вынуждена переехать в Швейцарию: как жена еврея, она считалась неблагонадежной. В многочисленных пылких письмах к Лотте, написанных с 1933 по 1945 год и изданных в Германии отдельным сборником, Гранах рассказывает ей о всех своих гастролях и дорожных приключениях и неизменно подписывается «твой старый негр», а ее называет «дочерью пустыни». В этой переписке около трехсот писем Гранаха. После разлуки в 1933 году они встретились только дважды — один раз в Москве, в конце 1937 года, затем в 1938-м в Швейцарии, где Лотте обосновалась и ухаживала за больной матерью.

В первые годы после бегства из Берлина Гранах гастролирует по Польше с еврейским театром и пытается твердо встать на ноги. Он пишет жене о том, что спектакли получают прекрасную прессу и что он хотел бы послать ей вырезки из газет, да вот только они на идише. Подробно перечисляет места, где гастролирует их театр: «25 ноября — Августов. 26 — Сарны. 27, 28 — Пинск. 29, 30 — Барановичи. 1, 2 декабря — Слоним. 3 — Новогродек. 4, 5 — Лида. 6, 7 — Гродно. 8 — Августов. 9, 10 — Сувалки. 11, 12 — Ломза. 13 — Остролека. 14, 15, 16 (и, возможно, еще несколько дней) — Белосток». Гранах ездит с театром вдоль границы СССР и пишет домой о том, что зрители очень хотят видеть новые социалистические пьесы, однако цензура не желает и слышать о них. Вскоре он (наряду с другими выдающимися деятелями немецкого театра, в том числе Вангенхаймом и Пискатором) получает приглашение работать в СССР. Всем изгнанникам эта перспектива казалась светлой — Пискатор планировал организовать театр поволжских немцев в городе Энгельсе (бывший Покровск Саратовской губернии), в Москве работала интернациональная киностудия «Межрабпомфильм», и сама Страна Советов лежала впереди, словно Америка, которую надо было открыть.