Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

818Мысль, отозвавшаяся в неоконченной статье «О ничтожестве литературы русской» (1834), над которой Пушкин работал почти одновременно с насыщенным реминисценциями из «Десяти лет» «Путешествием из Москвы в Петербург». Французскую литературу века Людовика XIV Пушкин характеризует как «вежливую, тонкую словесность, блестящую, аристократическую, немного жеманную, но тем самым понятную для всех дворов Европы, ибо высшее общество, как справедливо заметил один из новейших писателей, составляет во всей Европе одно семейство» ( Пушкин. Т. XI. С. 271). Пушкин здесь не только использует мысль, для г-жи де Сталь принципиально важную (мысль о важности сосуществования в литературе разных национальных разновидностей), но и лестно «уравнивает» ее с литераторами-мужчинами, именуя «новейшим писателем».

819Эпизод заимствован у Левека ( Levesque-1800. Т. 3. Р. 111–112). Французский историк, впрочем, приводит и другое объяснение ссоры Ивана Грозного с сыном, восходящее к папскому легату Поссевину (Грозный ударил беременную невестку, царевич Иван Иванович принялся упрекать отца, и тот ударил его в висок). По-видимому, Сталь предпочла первый, «военный» вариант как более созвучный обстановке 1812 г.; в пересказе Левека она допускает несколько неточностей: во-первых, осажден был не Новгород, а Псков, и осаждали не русские, а польско-литовские войска во главе со Стефаном Баторием; во-вторых, Левек не говорит, что царь скончался «через несколько месяцев» после убийства сына, а лишь замечает, что «по мнению всех историков, горе и раскаяние сократили его жизнь» ( Levesque-1800. Т. 3. Р. 114); на самом деле царевич погиб в ноябре 1581 г., а Иван скончался в марте 1584 г. Сходный вывод о том, что «самое растленное общество не способно извратить первоначальный замысел Провидения», позже сделал из этого эпизода (пересказанного уже по Карамзину) Кюстин (см.: Кюстин. С. 428).

820Источник: Levesque. Т. 1. Р. 151. Ср. в выписках из Левека: «В России того, кто сломал руку ближнему, карали, как за убийство; равно и того, кто вырвал клок из бороды» ( Carnets. Р. 475–476).

821О княгине Долгорукой см. примеч. 780. Баронесса Анна Сергеевна Строганова (1765–1824; урожд. Трубецкая) — жена барона Григория Александровича Строганова (1770–1857). Об общении г-жи де Сталь с ней сведений нет, зато известно, что Сталь общалась в Петербурге с графиней Софьей Владимировной Строгановой (1775–1845), женой кузена Г. А. Строганова, графа П. А. Строганова (см. примеч. 760), подругой императрицы Елизаветы Алексеевны, дочерью княгини Натальи Петровны Голицыной (1741–1837); в 1784–1789 гг. княгиня Наталья Петровна с мужем и детьми жила в Париже, и знакомство г-жи де Сталь с семьей Голицыных восходит к этому времени (см.: Заборов. С. 204–205, 216). В Москве Сталь общалась с братьями С. В. Строгановой — князем Борисом Владимировичем Голицыным (1769–1813), библиофилом, французским поэтом и русским патриотом, близким к кругу Беседы любителей русского слова (см.: Заборов. С. 197), и князем Дмитрием Владимировичем Голицыным (1771–1844), который отдал в распоряжение французской писательницы «для путешествия по России одного из своих людей» (Там же. С. 215; ср. лаконичное упоминание Д. В. Голицына в записной книжке Сталь: DAE-1996. Р. 427). 13 августа 1812 г., в первый день своего пребывания в Петербурге, Сталь написала старой княгине, что князья осыпали ее «всевозможными знаками расположения» ( Заборов. С. 216). О том, что г-жа де Сталь общалась в Петербурге именно с графиней С. В. Строгановой, свидетельствует письмо К. Н. Батюшкова к сестре от 9/21 августа 1812 г. ( Батюшков К. Н. Сочинения. М., 1989. Т. 2. С. 226).

822В числе петербургских дам, с которыми общалась Сталь, были М. А. Нарышкина (см. примеч. 782) и графиня А. И. Орлова (см. примеч. 757), княгиня Евдокия Ивановна Голицына (урожд. Измайлова, 1780–1850), хозяйка литературного и светского салона (см.: Carnets. Р. 296; Голицына с 1801 г. жила в разводе с мужем, князем С. М. Голицыным; о знакомстве г-жи де Сталь с ее возлюбленным, князем М. П. Долгоруким, см.: Чистова И. С. Пушкин в салоне Авдотьи Голицыной // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1989. Т. 13. С. 190); графиня Мария Дмитриевна Нессельроде (урожд. Гурьева, 1786–1849), жена будущего министра иностранных дел, а в 1812 г. статс-секретаря императора К. В. Нессельроде, оставшаяся «очарованной умом г-жи де Сталь и ее простым обращением» (см.: Carnets. Р. 298); графиня Александра Григорьевна Лаваль (урожд. Козицкая, 1772–1850), жена Ивана Степановича Лаваля, французского эмигранта, при Павле I вступившего в русскую службу («Обед у г-жи Лаваль, изобилие фруктов и цветов» — Carnets. Р. 307). Наконец, к числу петербургских знакомых писательницы принадлежала жена М. И. Голенищева-Кутузова Екатерина Ильинична (1754–1824); письма к ней г-жи де Сталь из Стокгольма 1812–1813 гг. впервые опубликованы в: РС. 1872. № 5. С. 698–705.

823Встреча в Або (шведское название финского города Турку) состоялась 27–30 августа 1812 г. по инициативе Александра I. Беседы проходили без свидетелей и не были записаны; результатом встречи стала русско-шведская конвенция, которая в военной своей части осталась невыполненной: Россия не предоставила Бернадоту войска для действий против Дании, а Швеция фактически вступила в войну уже после изгнания французов из России, летом 1813 г.; тем не менее встреча в Або оказала существенное влияние на развитие русско-шведских отношений; см.: ВПР. Т. 6. С. 545, 769–770. Готовность отступать как угодно далеко, но не заключать мира с Наполеоном, Александр неоднократно высказывал и накануне войны, и уже после ее начала как в устных разговорах, так и в переписке; в частности, еще до свидания в Або, 17/29 июля 1812 г., он писал Бернадоту: «Верьте мне, как война уже началась, то я твердо решился вести ее целые годы, хотя бы довелось мне сражаться на берегах Волги» (цит. по: Богданович. Т. 2. С. 25), а своему флигель-адъютанту А. Ф. Мишо в сентябре 1812 г. признавался, что готов во имя победы «отрастить бороду и есть картофель с последним из крестьян в глубине Сибири» (цит. по: Троицкий Н. А. 1812. Великий год России. М., 1988. С. 211). В РФР ( ч. 5, гл. 4) Сталь также упоминает встречу в Або, подчеркивая стойкость Бернадота, отклонившего все посулы Наполеона и отказавшегося взять сторону Франции в войне против России.

824В Петербурге осенью 1812 г. распространялись слухи о некоем письме Бертье, в котором тот сообщал, что «хотя и далеко зашло дело между Францией и Россией, но император французов не удален от возобновления согласия… и что свидетельствует почтение императору русскому» ( Бакунина . С. 407). Повидимому, и русская мемуаристка, и г-жа де Сталь имеют в виду следующий эпизод: генерал Тучков 3-й, взятый французами в плен, был приведен к Наполеону; беседа их происходила в присутствии Бертье, начальника генерального штаба наполеоновской армии. Наполеон заверил Тучкова, что «император Александр был и будет ему другом», что он не видит в русских врагов и желает «прекратить миром военные наши действия». По настоянию Наполеона Тучков «в письме к брату описал весь свой разговор с Наполеоном» и показал его Бертье, после чего письмо было отослано в русский главный штаб и представлено Александру; ответа на него не последовало ( Богданович . T. 1. С. 307–311).