Джули Кавана - Рудольф Нуреев. Жизнь [litres]

Не успел он переехать, как Мод и Найджел, которые жили в соседнем отеле, как-то вечером взобрались по горному серпантину, чтобы навестить его. Когда они приехали, Рудольф был один; он жарил мясо на открытом пламени с розмарином из сада, но сразу же воскликнул: «Идите и посмотрите, какой вид!» Взяв Мод под руку, он помог им в темноте обойти дом. Хотя ночь была безлунной, сверху открывался умопомрачительный вид, от тенистых руин дорической колоннады до огней дороги, идущей по горному склону, и итальянского побережья вдали.

Но у Рудольфа почти не было времени на то, чтобы тем летом жить в новом доме, потому что они с Марго повезли небольшую труппу танцоров «Королевского балета» в мировое турне. Раньше они с Эриком обсуждали мысль создать еще один квартет звезд, на сей раз с Марго и итальянской балериной Карлой Фраччи, с кем они бы выступали партнерами по очереди. Но Марго не хотела ни делить Рудольфа с Фраччи, ни танцевать с Эриком, поэтому замысел потерпел неудачу. Тем не менее Рудольф очень хотел, чтобы Эрик сопровождал его; он даже попросил Джоан Тринг, которая руководила их австралийскими гастролями, включить в состав труппы и Эрика. Джоан отправилась к руководству и вернулась с отрицательным ответом: «Мы не можем себе этого позволить». Через день или два Рудольф подошел к Джоан и передал ей кипу неиспользованных авиабилетов, которые, как он считал, можно сдать: «Я должен был передать ему, что они не пригодятся, а на меня бросались. На меня кричали. И даже били! Когда я за все это взялся, я не знал, что меня будут избивать каждый день».

Их первая стычка породила впоследствии шуточки в стиле садо-мазо: Джоан, бывшая модель, высокая, с длинными волосами, скрученными в большой пучок, часто играла роль доминатора. («Ты хорошо щелкаешь хлыстом!» – неизменно хвалил ее Рудольф в конце гастролей.) Для сохранения мира решено было взять Эрика в Грецию, где труппа делала первую остановку. Там он мог исполнить па-де-де из «Праздника цветов в Дженцано» и «Сильфиды». Однако перемирие между Рудольфом и Джоан не затянулось. В самолете, который вез их в Афины, он спросил, забронировала ли она ему номер с двуспальной кроватью, и после ее отрицательного ответа выругался по-русски и пошел к своему месту. Решив: «Если я спущу это ему с рук, мне конец», Джоан подошла к Рудольфу и Эрику и осведомилась о значении сказанного им слова. Существительное «п…» в русском языке обладает гораздо большей силой воздействия, чем его английский эквивалент; в приличном обществе его не употребляют в присутствии женщины [65] В «Письме из Москвы», опубликованном в журнале New Yorker 15 сентября 2003 г., Виктор Ерофеев исчерпывающе пишет о русском мате, происходящем от слова «мать». До последнего времени матерные ругательства воспринимались настолько серьезно, что нередко становились причиной драк, доходящих и до убийства. . Когда Эрик спросил у Джоан, что вызвало вспышку, она объяснила, к явному смущению Рудольфа. «А он съежился. Буквально съежился!»

В ходе гастролей он часто называл этим словом и Марго. Балетмейстер Роналд Хайнд несколько раз в неодобрительном молчании наблюдал, как Рудольф утаскивал ее за кулисы и швырял на пол. Увидев, как она выбегает за дверь после особенно «ужасной сцены», он встревоженно спросил ее, все ли в порядке. «Да я его совсем не боюсь», – беззаботно ответила Марго. Конечно, Марго лучше многих умела обращаться с Рудольфом, что зафиксировано в дневнике и фотографиях Кита Мани, который находился вместе с танцорами в Афинах. Он снимал балерину в тренировочных костюмах на сцене открытого амфитеатра Одеон Герода Аттика, когда появился очень загорелый Рудольф в уличной одежде и с самым воинственным видом. Услышав, как он объявляет, что он «скорее всего» не будет танцевать вечером, Марго нахмурилась, но продолжала ритмично штопать свои балетные туфли, а затем обратилась к нему с тем, что Кит называет «изящной маленькой паваной практических рассуждений – и благоразумия».

– Что ж, решать тебе… – Стежок, еще стежок… – Наверное, я смогу исполнить одну или две лишних сольных партии.

Р. смотрел на нее в упор. Она реагировала неправильно!..

– Но, по-моему, этого им будет мало, – продолжала она после долгой паузы. – Может, лучше вернуть зрителям деньги?

– А?

– Вернем деньги. Раз ты не танцуешь.

Тут Р. заинтересовался каменной кладкой…

– Ясно, – сказал он довольно рассеянно и быстро зашагал в одну из арок… [66] Не приходится и говорить, что «русский капиталист номер один» в тот вечер танцевал.

«Одиссея» Кита Мани, когда он фотографировал Марго (результатом стали четыре книги) началась со снимка, сделанного с телеэкрана. Мани фотографировал «Жизель» Фонтейн и Нуреева 1962 г. Он работал в Лондоне как профессиональный иллюстратор, когда его попросили сделать эскизы «Маргариты и Армана» для памятного альбома. Он решил попробовать свои силы, снимая танцовщиков. Не обладая большим опытом, вначале он снимал их сбоку, но потом понял, что его призвание – снимать из-за кулис репортажи о балете. В журналах замелькали его «спонтанные», с налетом неприличия, снимки уставших, вспотевших танцовщиков. Сначала Рудольф, заразившийся от Марго «настоящей фобией» по отношению к камерам и научившись у нее терроризировать фотографов, превращал любую фотосессию в съемку тигра: «Можно поймать зверя, но и зверь может поймать тебя». Однако со временем, заметив, как Марго прониклась доверием к молодому новозеландцу, расслабился и он. Кит, обладавший широким кругозором, остроумный и тактичный, вскоре начал сопровождать их повсюду. Он даже ходил с балериной на официальные приемы. После Греции, как только Эрик уехал, Марго и Рудольф снова стали неразлучными.

«Во многом они очень плохо влияли друг на друга, – говорит Аннетт Пейдж, также участница турне, одна из солисток «Королевского балета» и жена Роналда Хайнда. – Марго всегда была очень серьезной профессионалкой. Но рядом с Рудольфом она совершенно менялась. Они никогда не приходили вовремя; бывало, мы подолгу сидели в автобусе и ждали, когда можно будет поехать на репетицию. Наконец они появлялись, хихикая и перешучиваясь, как малые дети».

В их поездке совершенно отсутствовал прошлогодний командный дух, когда Марго ездила на гастроли по Австралии с Дэвидом Блэром. Остальным танцовщикам казалось, что они присутствуют лишь как фон для Фонтейн и Нуреева. Когда, уступая требованиям публики, Аннетт и Ройес Фернандес повторили коду из «Дон Кихота», обе звезды набросились на них за то, что они тормозят программу. «Мы поступили так только потому, что зрители не переставали хлопать», – сказала Аннетт. Однако на следующий вечер Марго и Рудольф танцевали па-де-де из «Лебединого озера» и тоже исполнили номер на бис. Ведя себя как «большая дива», Рудольф мог по своей прихоти менять репер туар, и единственным, кроме Марго, кто не боялся возразить ему, оказался Роберт Хелпман (ее первый партнер), которому, как кто-то однажды сказал, хватало присутствия духа и силы характера, чтобы лично дать резкий отпор звезде. Литератор Фрэнсис Кинг, живший тогда в Японии, стал свидетелем следующего разговора: