Уильям Грейвс - Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 [Воспоминания командующего экспедиционным корпусом] [litres]

Инцидент с Калмыковым был урегулирован полковником Стайером с японцами в Хабаровске самым дипломатичным и благополучным образом.

Военная политика японцев состояла в следующем. Они отбирали мальчиков, которые обещали, что хотят служить в армии, и отправляли их туда, где они получали образование и военную подготовку. Молодых офицеров направляли на учебу в разные страны, с целью использовать их там, где их подготовка будет наилучшим образом соответствовать поставленной задаче.

Я считаю, что генерал Юи не имел бы ничего против того, чтобы увидеть столкновения между американскими войсками и людьми Калмыкова.

Как только уссурийские казаки нашли возможность, они отказались считать Калмыкова атаманом Уссурийского казачьего войска, и как только террор, насаждаемый его властью, прекратился, они отреклись от него и от всех его деяний. 4 февраля 1919 года казаки издали публичное заявление, в котором просили американское командование освободить от власти Калмыкова тех казаков, которые еще оставались в его отрядах. Калмыков еще продолжал удерживать у себя значительные силы, и в Хабаровске его отряды всегда находились под защитой японских войск. Когда эти люди по какой-то причине покидали Хабаровск, там всегда оставалось достаточное число казаков, чтобы оказать сопротивление любым попыткам наказать людей Калмыкова, которые могли предпринять мирные горожане.

Сначала японцы склоняли меня вернуть Калмыкову лошадей, оружие и обмундирование тех, кто сдался полковнику Стайеру, но я отклонил их требования. Тогда они сказали мне, что все это принадлежат Японии. Я ответил начальнику японского штаба, что, если Япония письменно подтвердит мне, что снабжала оружием этого убийцу, что Калмыков никогда не платил за эту собственность, что они могут опознать эти вещи и расписаться в их получении, я позволю им забрать их. Это было сделано, и расписка в получении была отправлена в военное министерство вместе с другими документами.

С приближением зимы 1918/19 года мы стали ждать встречи с самыми страшными врагами – холодом и болезнями. Сибирские морозы представлялись нам гораздо более сильными, чем они оказались в реальности, так что наша подготовка к зиме оказалась вполне удовлетворительной. Для северной страны климат Владивостока достаточно мягок, а войска в Харбине и Хабаровске, где гораздо холоднее, были хорошо одеты, размещены и накормлены, поэтому не сильно страдали. Я никогда не жил в Монтане или Дакоте, но представлял, что климат Сибири очень похож на климат в Северной Дакоте. Главной ее особенностью являются резкие колебания температуры от дня к ночи.

Дождей в Сибири не очень много, снегопады сравнительно небольшие. В то время как в горах вокруг озера Байкал выпадает очень много снега, к востоку и к западу от этих гор его так мало, что всю зиму можно использовать колесные транспортные средства. Во Владивостоке снега было совсем мало, и мы без проблем пользовались автомобилями. При отсутствии ветра пагубное воздействие низких температур сказывается гораздо меньше, чем можно ожидать, и главная опасность холода проистекает от того, что вы его не чувствуете и забываете защитить нос, уши и руки. За две зимы, проведенные во Владивостоке, я лично столкнулся с этим только однажды. Я шел пешком с офицером из моего штаба и вдруг заметил, как побелел кончик его носа. Но мы взяли немного снега, и он стал тереть свой нос до тех пор, пока не восстановилось кровообращение, после чего мы закончили свою прогулку, одолев растояние длиной 6 километров. В те холодные дни светило такое яркое солнце, а воздух был таким неподвижным и бодрящим, что усталость почти не ощущалась.

Зима начинается в конце октября, и к началу ноября вся вода замерзает. Сентябрь и октябрь очень приятные месяцы, хотя осенью и весной гораздо ветреней, чем в зимний период. Гавань замерзает в начале декабря и вскрывается в начале апреля. Но с помощью ледокола корабли могут входить в гавань Владивостока в течение всей зимы, даже когда залив покрывается льдом толщиной в тридцать дюймов.

В марте 1920 года один из наших транспортов, возвращавшийся из Владивостока в Манилу, попал в ледоход сразу по выходу из гавани и оказался в беспомощном положении. Они прислали радиограмму, и к ним на помощь выслали буксиры, которые очень быстро пробили льды, и транспорт смог уйти. Корабль не получил никаких повреждений и благополучно проследовал до Манилы.

С точки зрения американца, санитарные условия в Сибири находились в плачевном состоянии. Возможно, даже в прежние времена санитарные условия были ненамного лучше, но сейчас ситуация осложнилась из-за разрушения семей во время мировой и гражданской войн, которое привело к тому, что множество людей пытались переехать к родственникам или друзьям. В результате такого передвижения на всем протяжении железных дорог растянулись составы, набитые людьми. Эти люди толпились на вокзалах и в любых других местах, где было тепло, делая ситуацию с санитарией практически безнадежной. Описывая ее, главный хирург сказал: «Общую ситуацию с сангигиеной в Сибири лучше всего описывает абсолютно справедливое замечание, что она практически не существует».

Лишь немногие здания во Владивостоке имели собственное водоснабжение, как в случае со зданием, которое мы получили под американскую штаб-квартиру. Практически все города Сибири, включая Владивосток, почти полностью зависели от неглубоких колодцев, которые используются для водоснабжения. Вода в бочках, разносимая грязными китайскими кули, улучшению ситуации ничуть не способствовала.

Главный хирург сообщал, что самыми распространенными болезнями являются «чума, тиф, возвратный тиф, брюшной тиф, скарлатина и гангренозная ангина».

Бытовые условия во Владивостоке были почти неправдоподобными. Ходила поговорка, что когда-то Харбин был худшим городом в мире, но Владивосток стремительно приближается к нему.

Многие молодые люди, пришедшие в армию по призыву, никогда не покидали дома и очень страдали от ностальгии.

Женщины из Юношеской христианской ассоциации YMCA и Ассоциации молодых христианок YWCA делали большое дело, помогая в организации досуга не только американских солдат и моряков, но и солдат чехословацких частей. Вскоре после моего приезда был издан приказ, запрещающий употребление спиртных напитков, введены пропуска, которые требовалось предъявлять солдатам, если они куда-то уходили поздно вечером. Офицерам требовалось для этого разрешение старшего по званию. Эти меры вызвали массу критики, как необоснованное ограничение свободы действий американцев, но я получал много тревожных сообщений, убедивших меня в том, что это мудрое решение.