Уильям Грейвс - Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 [Воспоминания командующего экспедиционным корпусом] [litres]

В первом предложении первого пункта предусмотрено, что председателем Межсоюзнического комитета должен быть русский. Колчак бросился на это, как кот на мышь, и немедленно назначил председателем своего министра путей сообщения господина Устругова.

Во втором предложении предусмотрено, что на всех железных дорогах останется русский управляющий, или начальник с полномочиями, предоставленными ему существующими русскими законами. Если составители этого соглашения хотели, чтобы антибольшевики получили полный контроль и чтобы железные дороги работали исключительно на сторонников Колчака, то соглашение обеспечивало это с большим успехом. Ни Межсоюзнический комитет, ни кто-то другой за исключением Колчака или его приверженцев не мог заменить ни одного начальника или служащего на железных дорогах.

Русские реакционеры поспешили воспользоваться этой возможностью. Я не знаю, какие требования предъявлялись к тем, кто хотел получить работу на железной дороге, но непременное условие состояло в том, что каждый из них должен был горячо поддерживать Колчака. Они создавали региональные управления, с тем чтобы предоставить приверженцам Колчака как можно больше рабочих мест и с тем чтобы не дать своим политическим оппонентам ни одного шанса воспользоваться железными дорогами.

Соединенные Штаты заявляли, что вкладывают деньги в эти железные дороги и в содержание войск в Сибири, потому что: «Население Сибири, чьи ресурсы были практически полностью истощены долгими годами войны и раздоров, царящих здесь и по сей день, можно защитить от дальнейшего хаоса и анархии, только обеспечив нормальное транспортное сообщение по железным дорогам».

Это были благородные чувства. Однако ценность работоспособности этих железных дорог для огромного большинства русских людей оказалась близкой к абсолютному нулю. Большинство жителей Сибири имели возможность насладиться удобством, предоставляемым этими железными дорогами, в той же степени, как жители Либерии. Обычному гражданину не всегда просто каким-то явным образом показать, демократ он или республиканец, и точно так же русскому не просто показать, большевик он или антибольшевик. Прежде чем русский мог начать пользоваться железной дорогой и снимать с этого сливки, он должен был показать, что его политические пристрастия вне подозрений.

После того как были улажены главные вопросы, относительно финансирования и восстановления работоспособности железных дорог, возник, как видно из пункта второго, чуть менее острый вопрос об их охране. Чтобы ускорить работу над соглашением, наш посол в Токио мистер Моррис попросил меня обсудить этот вопрос неофициально с японским штабом во Владивостоке.

Японцы согласились обсудить этот вопрос, но на определенном этапе остановились и отказались двигаться дальше. Я не имел причин что-то от них скрывать, однако мне стало очевидно, что у них есть какой-то план, которого я не должен знать. Они спрашивали, что я думаю, а потом, выслушав мои соображения, под тем или иным предлогом отказывались от дальнейшего обсуждения. В конце концов написал им письмо, говоря, что считаю дальнейшее обсуждение вопроса бесполезным. Я отказался от всех своих предложений и заявил им, что мы начнем все с самого начала, когда Межсоюзнический комитет попросит военное командование союзников поднять вопрос об охране железных дорог. Вопрос об охране оставался неурегулированным до середины апреля.

Когда вопрос об охране железных дорог был поднят, я ждал, что возникнут разногласия по поводу Китайско-Восточной и Маньчжурской дорог. Тем не менее нам удалось без проблем определить те участки, которые предстояло охранять американцам. Британцы и французы сказали, что не смогут ничего охранять, поскольку у них нет достаточного количества солдат. Я предложил, чтобы русским и китайцам позволили выбрать ту часть железной дороги в своей стране, которую они желают охранять, а потом американцы, японцы и чехи по мере возможности возьмут на себя остальное. С этим все согласились.

Русские заявили, что они не в том положении, чтобы охранять какую-нибудь железную дорогу, а китайцы сразу же согласились охранять Китайско-Восточную дорогу протяженностью почти 2 тысячи километров. Я ждал, что японцы станут возражать, но это предложение было одобрено единогласно. Американцам поручили охранять некоторые участки железной дороги в Восточной Сибири и участок дороги, примыкавший с востока к озеру Байкал.

Тем вечером китайский верховный комиссар приехал ко мне и рассказал, что, как только встреча командующих союзных войск закончилась, начальник японского штаба привлек внимание китайского представителя к соглашению между Японией и Китаем в то время, когда Япония предъявляла «военные требования» к Китаю. Он заявил, что на основании этого соглашения Китайско-Восточную дорогу китайцы будут охранять совместно с японцами. Верховный комиссар сказал, что китайцы хотят охранять ее одни, и спросил, каково мое мнение. Я ответил ему, что большинство союзных командующих имели в виду, что Китай будет охранять эту дорогу без помощи Японии, и что мы распределяли зоны ответственности на этой основе. Китайскому правительству была направлена соответствующая телеграмма, и оно приняло решение, что Китай будет охранять Китайско-Восточную железную дорогу самостоятельно.

Япония создала видимость согласия с этим решением, однако вскоре вдруг обнаружила, что ей необходимо проложить вдоль Китайско-Восточной дороги линию полевой телефонной связи. Этой телефонной линии потребовалась охрана там же, где китайские солдаты охраняли дорогу.

Британцы, французы и японцы думали, что охрана железных дорог – это возможность лишить меня свободы действий. Британцы и французы не могли участвовать в охране железных дорог, зато могли, не стесняясь, давать всем остальным советы, которых никто не просил. Британцы не могли охранять ни единой мили дороги, но могли поучать вас, как ее надо охранять. Первое из их предложений состояло в том, чтобы передать командование охраной восточнее озера Байкал японцам, а западнее озера Байкал французскому генералу Жанену. Как я полагаю, это предложение было направлено против Соединенных Штатов. 28 марта 1919 года я телеграфировал военному министерству следующее: «Я надеюсь, что не будет предпринято никаких действий по передаче американских войск под начало какого-либо другого командующего, поскольку это очень быстро приведет к тому, что наши войска будут использованы против так называемых большевиков, и совершенно обесценит все, чего мы достигли, поскольку будет означать отказ от политики нейтралитета и невмешательства во внутренние дела русских».