Уильям Грейвс - Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 [Воспоминания командующего экспедиционным корпусом] [litres]

В дальнейшем я больше ничего не слышал о подобных планах, чему, как я полагаю, обязан послу Моррису.

Потом генерал Нокс предложил, чтобы охрана не подпускала никаких большевиков ближе чем на десять километров к железной дороге. Это предложение каким-то образом попало к послу Моррису. В конце концов я объяснил командующим союзников (в основном имею в виду генерала Нокса), что намерен охранять вверенный мне участок железной дороги так, как считаю нужным, и полагаю, что это никого не касается до тех пор, пока я успешно справляюсь со своей задачей. В противном случае буду рад выслушать их предложения. Больше я никогда не слышал об этом предложении.

В целях охраны железной дороги мне пришлось перевести штаб-квартиру и два батальона 27-го пехотного полка под командованием полковника С. Х. Морроу в Забайкалье, где мы впервые столкнулись с небезызвестным Семеновым. Ситуация была весьма щекотливой, поскольку нам требовался человек, способный справиться с Семеновым и не нажить проблем.

Полковник Морроу оказался идеально подходящей кандидатурой для выполнения этой задачи. Он умел быть общительным, проницательным, строгим и, если требуют обстоятельства, блефовать. Прошло совсем немного времени, и Морроу схлестнулся с Семеновым.

Морроу обеспечивал соблюдение железнодорожного соглашения с целью предотвратить любое вмешательство в работу дороги на вверенной американцам территории. Семенов приехал на территорию, охраняемую Морроу, и арестовал нескольких железнодорожников на том основании, что они большевики. Морроу известил Семенова, что не разрешает ему арестовывать этих людей, если только у него не будет уверенности, что они совершили какое-то преступление.

Семенов выразил чрезвычайное возмущение: какой-то иностранец указывает ему, что он может, а чего не может делать в России, и сообщил Морроу о своем намерении произвести новые аресты.

Морроу ответил, что, если бронепоезд Семенова пересечет определенную черту, он отправит его в преисподнюю или куда-нибудь еще, и приготовился выполнить свою часть договора, разместив 37-миллиметровые орудия по обеим сторонам железной дороги и обложив их мешками с песком. Я лишился сна из-за этого столкновения и боялся, что из-за нехватки оружия Морроу может не справиться. Тем не менее решил не вмешиваться в этот конфликт и позволить Морроу выкручиваться самому. Его блеф сработал, и Семенов не появился.

Железнодорожное соглашение предусматривало, что военные будут охранять железные дороги, однако к этой обязанности добавилась необходимость следить за тем, чтобы на вверенном им участке пассажиров и грузы никто не беспокоил.

Военные не должны были знать, что за грузы везет поезд и кому они предназначены. То же самое правило применялось и в отношении пассажиров. Оно казалось таким простым, что я не предвидел никаких трудностей в его соблюдении, но вскоре оказалось, что трудности возникли в секторе, охраняемом в соответствии с соглашением японскими войсками.

27 мая 1919 года Межсоюзнический железнодорожный комитет единогласно принял следующую резолюцию: «Обеспечение каждой предписанной транспортировки должно возлагаться только на персонал железной дороги. Эта резолюция полностью соответствует пониманию военного командования».

25 июля 1919 года комитет обратился к союзному командованию с просьбой проверить, соблюдается ли его резолюция в отношении нарушения правил передвижения поездов, и сообщил о том, что Семенов неоднократно нарушал эти правила. Японский командующий генерал Отани ответил: «Ввиду того что японские войска находятся на территории Сибири с целью обеспечения порядка и гражданского мира, они, безусловно, должны оказывать содействие железной дороге в отношении злоумышленников, пытающихся чинить препятствия движению поездов, в тех случаях, когда это предписано их обязанностями. Однако все имеющие отношение к железной дороге случаи недопонимания между союзными войсками, включая русские, и железнодорожным персоналом, которые по своему характеру являются предметом решений соответствующих правительств или их дипломатических представителей, а также незначительные инциденты, которые могут быть устранены русскими властями или военными, или инциденты сходного характера, не допускают японского вмешательства».

Япония была единственной державой, следовавшей этой политике, и это означало, что японские войска не стали бы вмешиваться в действия Семенова и Калмыкова, вне зависимости от того, что те делали на территории, где железную дорогу охраняли японцы. В результате такой политики Семенову позволялось устраивать оскорбительные выходки в отношении некоторых членов американского Русского железнодорожного сервисного корпуса на территории, охраняемой японцами. Ему также позволили остановить американский поезд с грузом винтовок, предназначавшихся Колчаку, и потребовать себе пятнадцать тысяч винтовок, которые он угрожал забрать силой, если сопровождающий не отдаст их добровольно.

Прежде чем американцы заняли свои сектора, я издал прокламацию на русском языке для жителей и разместил ее во всех деревнях и городах наших секторов. В этой прокламации в числе прочего значилось:

«Сим довожу до сведения русских людей, что при исполнении своих обязанностей единственным предметом и целью вооруженных сил Соединенных Штатов, несущих охрану железной дороги между вышеуказанными пунктами, является защита железнодорожных путей и железнодорожного имущества, а также обеспечение беспрепятственного прохождения пассажирских и грузовых поездов по территории этих секторов.

Наша цель состоит в том, чтобы оказывать реальное содействие всем русским в обеспечении необходимого для них движения железнодорожного транспорта по тем частям территории Сибири, которые нам поручено охранять. Наши войска будут в равной степени помогать всем людям, независимо от их национальности, вероисповедания и политических предпочтений. Мы приветствуем сотрудничество и предупреждаем всех, кем бы они ни были, что любое вмешательство в железнодорожное сообщение будет пресекаться».

В то время мне казалось – и мнение не изменилось, – что это заявление прекрасно соответствовало своему предназначению. Мы охраняли железную дорогу не только от действий белых, не только от действий красных, не только от мародерства со стороны большевиков и антибольшевиков, мы следили за тем, чтобы никто не вмешивался в ее работу.

Эта прокламация вызвала всплеск оскорблений и поношений, поскольку я не стал разделять белых и большевиков. Начальник русского отдела Государственного департамента мистер Девитт С. Пул позже открыто критиковал меня на совещании в Госдепартаменте, где официально обсуждались мои действия в Сибири, за то, что в своей прокламации я написал «независимо от их политических предпочтений». Если бы я придерживался такой же однобокой позиции в отношении событий в России, как мистер Пул, то, несомненно, не стал бы употреблять это выражение и дал бы войскам прямой приказ охранять железную дорогу от большевиков. Критика со стороны мистера Пула совершенно определенно показывает разницу моего и его понимания смысла слов «невмешательство во внутренние дела русских и соблюдение политического суверенитета России».