Уильям Грейвс - Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 [Воспоминания командующего экспедиционным корпусом] [litres]

Русским сказали, что, если они дадут информацию о большевиках, их отпустят. Четверым из девяти разрешили уйти. Оставшиеся пятеро «были зверски избиты», но отказались говорить.

Как и в предыдущем случае, Свиягино не входило в зону ответственности японцев.

Японцы начали вести себя так, как будто собираются казнить пятерых русских, отказавшихся давать им информацию, и, как только это стало очевидным, американский командир выразил протест, но безуспешно. В донесении о казни сказано следующее: «Пятерых русских подвели к могилам, которые вырыли неподалеку от железнодорожной станции. Им связали за спиной руки, завязали глаза и заставили встать на колени у края могил. Два офицера-японца сняли шинели, вынули сабли и стали рубить ими шеи жертв. Когда первый упал в могилу, японские солдаты с радостными криками принялись колоть его штыками. Двое были обезглавлены, остальных засыпали землей заживо».

К сожалению, должен сказать, что несколько американских офицеров и солдат стали свидетелями этой казни.

Такие казни японцы устраивали не потому, что жертвы совершили какие-то преступления, а потому, что их подозревали в принадлежности к большевикам.

Это убийство произвело на меня настолько сильное впечатление, что я приказал офицеру, командовавшему американцами в Свиягине, приехать в нашу штаб-квартиру во Владивостоке и в присутствии начальника японского штаба заявил, что он должен был применить силу, чтобы предотвратить казнь. Я также сказал начальнику японского штаба, что, если японцы попытаются повторить подобное в зоне американской ответственности, это приведет к столкновению между японскими и американскими войсками.

Он ответил, что хотел бы проверить эти сведения. Я ответил, что не стану чинить препятствия, если он захочет провести расследование, но надеюсь, что он сообщит мне о результатах, и он пообещал мне это сделать. Примерно пять недель спустя он приехал ко мне и сказал, что должен признать правдивость полученного мной донесения, однако хочет, чтобы я знал, что данный случай не соответствует практике японской армии.

9 июня 1919 года я получил от полковника Морроу из Верхнеудинска следующее донесение: «Бронепоезд Семенова постоянно вмешивается в работу железной дороги. Его люди захватывают вагоны, запугивают служащих, мешают работе железнодорожных бригад, постоянно угрожают моим солдатам, охраняющим железную дорогу, обстреливают и останавливают русские войска, следующие на фронт. Вчера 8 июня в 5 часов вечера на встрече с генерал-майором японской армии Йоши, военным комендантом Межаком и командующим русскими войсками в Березовке генералом Печинько я на основании указанного выше потребовал, чтобы бронепоезд Семенова был выведен из сектора американской ответственности. В то же время я проинформировал их, что в случае, если мое требование не будет выполнено в течение двадцати четырех часов, я уничтожу этот бронепоезд».

Генерал Йоши в присутствии полковника Морроу согласился сохранять нейтралитет, но позже полковник Морроу сообщил следующее: «Японцы заявляют, что они окажут вооруженное сопротивление, если американские войска попытаются убрать бронепоезд Семенова. Под охраной японцев этот бронепоезд отведут в Березовку, где они будут охранять его от американских войск».

Поскольку все это происходило в зоне ответственности американцев, единственным основанием для действий японцев было то, что японские войска и войска Семенова составляли одно целое. В Сибири все прекрасно знали об этом, но японцы не уставали повторять, что не несут ответственности за действия Семенова и Калмыкова.

Отказываясь брать в расчет армейские донесения, Государственный департамент, вероятно, не знал о новых методах, используемых нашим союзником Японией в борьбе с большевизмом. К тому времени представители Государственного департамента всей душой присоединились к борьбе за Колчака, в чем их союзниками были британцы, французы, японцы, атаманы Семенов и Калмыков и генерал Розанов.

Очевидно, что единственной рябью в этом море всеобщего согласия был мой отказ присоединиться к Государственному департаменту и его союзникам в их решимости уничтожить большевизм, невзирая на объявленную Соединенными Штатами политику невмешательства.

Мистер Август Хейд из военной комиссии по торговле, действовавшей под эгидой Государственного департамента, одно время был настолько беспечен, что посылал явно неправильную информацию. По крайней мере, мистер Хейд принес ко мне в канцелярию и прочитал телеграмму, которую, по его словам, он получил от Государственного департамента. В телеграмме говорилось: «Вы присылаете из Сибири не ту информацию, которую мы хотели бы от вас получать».

Поскольку мистер Хейд был сотрудником Государственного департамента, я предполагаю, что было бы неэтично игнорировать его доклады, как они поступали с моими.

В тот критический период, когда казаки на востоке пытались получить оружие, чтобы обратить его против американских войск, транспортные корабли Соединенных Штатов начали привозить винтовки и боеприпасы для вою ющих сил Колчака. Эти винтовки поставлялись Колчаку по подписанному президентом Вильсоном 12 июня 1919 года договору «о помощи правительству адмирала Колчака и его сторонникам оружием, боеприпасами и продовольствием». Из Вашингтона мне сообщили: «Для получения всех военных грузов, присылаемых во Владивосток для воюющих частей адмирала Колчака, Омским правительством назначен глава специальной комиссии по Дальнему Востоку генерал Хакен».

16 сентября я телеграфировал военному министерству: «Сегодня утром мне предложили один миллион золотом за поставку винтовок. Учитывая антиамериканскую активность агентов Колчака, я отказался взять золото и отдать винтовки. Находящийся здесь мистер Моррис одобрил мои действия».

Мой отказ послужил поводом для возмутительной выходки генерала Нокса. Он заявил в местной прессе, что эти винтовки были оплачены Россией и я удерживаю их, чтобы нанести обиду Колчаку. И еще в американской прессе я видел заявление о том, что Государственный департамент утверждает, будто я вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются. И это несмотря на то, что я доложил в Вашингтон все причины своего отказа отдать это оружие.

Что касается моего отказа отдать Колчаку оружие во Владивостоке, ситуация была представлена неправильно и несправедливо. И если газеты ничего не исказили, то это было дело рук Государственного департамента.

Кто-то дал прессе информацию, что я задержал оружие, предназначавшееся Колчаку, из-за «антиамериканского характера статей в одной из газет Владивостока». У меня сохранилась газета, где написано, что я задержал оружие «в связи с антиамериканскими статьями в газете Владивостока». Еще в одной утверждали, что я задержал оружие «из-за откровенно антиамериканских публикаций в газете Владивостока». Одна из этих газет писала, что Государственный департамент отмежевался от моих действий. В другой утверждалось, что Государственный департамент «обеспечил поставку этих винтовок». Еще в одной Государственный департамент не упоминался, но мои действия подвергались резкой критике.