Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Всю дорогу мы ехали молча. Меня не покидало чувство стыда за наш шикарный выезд. Пришлось попробовать лаваш, который на самом деле был вкусный, но встал у меня поперек горла. К счастью, Ким не страдал брезгливостью.

Наши сопровождающие воспринимали свое привилегированное положение как должное. Один из них с гордостью рассказывал, как его жена ездила в Москву за облицовочными материалами для дачи. Ей удалось с необыкновенной легкостью достать то, что было недоступно москвичам.

— Раз она армянка, значит, при больших деньгах, — объяснял он.

Так ненавязчиво Ким получал уроки «социальной справедливости».

Разумеется, в наших поездках нам демонстрировали только парадную сторону жизни. Ким был потрясен, увидев уже в перестроечные годы документальный фильм, где показывали настоящие трущобы, расположенные неподалеку от центра Еревана. Там в одной комнате жили и умирали люди нескольких поколений.

…Приближаемся к Севану, нашей цели, но, увы, не наших сопровождающих. Для них любая экскурсия — это очередное застолье. Они не дают даже взглянуть на Севан.

— Обед готов, — торопят нас и окружают Кима.

Я упрямо поднимаюсь на холм, чтобы полюбоваться озером, но меня подгоняют. Настроение все равно испорчено, и я уныло присоединяюсь к жующей компании. Мы отведали коронное блюдо — отварную севанскую форель. Толстая кожица отслаивалась, но, по-видимому, считалась деликатесной частью. А мы, не зная этого, всех шокировали, оставляя ее на тарелке. Домой вернулись затемно, вот тебе и побывали на Севане!

Мы изъездили Армению вдоль и поперек, любовались древними памятниками архитектуры и искусства. Но когда я пытаюсь возродить эти воспоминания, все заслоняют непрерывно жующие челюсти.

В Ленинакане мы подверглись следующему испытанию. Поздним вечером после очередного застолья нас повезли в чей-то дом. Хозяева, молодая симпатичная пара, оборудовали в подвале бар, где мы изнывали до 2 часов ночи. А к 9 часам утра, усталых и сонных, нас доставили в захолустную забегаловку, чтобы отведать хаш — армянское национальное блюдо из свиных ножек. По традиции оно варится всю ночь и готово на рассвете. Это сытный горячий завтрак для пастухов и крестьян, отправляющихся на работу. Блюдо, предназначавшееся когда-то беднякам, теперь стало деликатесом, и хозяева очень гордились, что доставили нам такое удовольствие.

Нам подали горячий бульон, очень жирный и наваристый, и отдельно — развалившиеся от долгой варки свиные копытца, которые надо обгладывать и обсасывать. К тому же хаш полагается есть не ложкой, а руками, обмакивая в него лаваш. Хозяева ловко преподали нам этот урок, скинув свои черные пиджаки и засучив рукава. Все это надо было запивать неизбежным коньяком.

С трудом преодолевая тошноту, мы проглотили несколько ложек, но, к разочарованию наших хозяев, не прикоснулись к копытцам. Трудно было придумать более нелепый завтрак, да еще с коньяком, после обильного ужина и бессонной ночи. Едва нам удалось оправиться от шока после первой рюмки, как появился чей-то жизнерадостный друг с бутылкой водки, которую надо было непременно выпить, чтобы не обидеть его.

Истекал месяц нашей ссылки. Мы уже готовились к возвращению домой, когда пришло сообщение из Москвы, что опасность не миновала и надо остаться еще минимум на месяц. Мы были сыты по горло Арменией и решили попутешествовать по Средней Азии. Если бы знали, чем это для нас обернется, остались бы в Армении.

Собираемся в дорогу. Я поднимаюсь в спальню, чтобы забрать свои вещи и попрощаться с горничной. Неожиданно эта добродушная бабушка превратилась в злую фурию. Стала носиться из угла в угол, толкая меня. Однако увидев на столе деньги, стыдливо оставленные мной, сразу бросилась целовать.

Сначала двинулись в Азербайджан. Сопровождал нас Саша, глуповатый и нудный, всю дорогу говоривший о своей теще. В Баку нас встретил глава азербайджанского КГБ. Они постоянно обнимались с Сашей, навязчиво демонстрируя, как могут любить друг друга армянин и азербайджанец. Это только доказывало, что не все ладно «в нашей дружной семье единой».

В Баку мы остановились с гостинице. Нас поселили в «люксе» размером с танцевальный зал. Вдоль стены тянулся огромный сервант, совершенно пустой — ни стакана, ни ложки. Зато в центре стоял рояль. Киму с благоговением сообщили, что здесь жил Лев Яшин, наш знаменитый футбольный вратарь. Играл ли он на рояле и куда подевалась вся посуда, осталось тайной.

В первый же день исчезли все наши деньги. Наутро я обнаружила их в ящичке для туалетной бумаги. Туалетную бумагу, как и деньги, Ким постоянно носил в заднем кармане брюк и просто перепутал пачки.

На следующий день едем в Сумгаит. Выбор казался странным, но, по обыкновению, наше мнение никого не интересует, и нам ничего не объясняют. Проезжаем промышленный город, который оказался на удивление зеленым. Останавливаемся на пустынном берегу моря. Бесконечный серый пляж переходит в такое же серое и неприветливое море. Ветрено и неуютно. Непонятно, зачем нас сюда привезли. Все чего-то ждут. Наконец, появляется взволнованный человек и огорченно докладывает начальнику:

— Осетр сегодня не ловится!

Нас приводят в искусственный грот — низкие своды, земляной пол. Столики и табуретки, врытые в землю, сделаны из цельного куска дерева. И начинается пир. Подают огромные блюда с шашлыком. Сначала из баранины, потом из курицы и, наконец, из осетрины.

— Так они же не ловятся, — удивляемся мы.

— Да разве это осетры, так, мелочь, — отвечают и подносят новые блюда.

Такого шашлыка, как здесь, мы еще не пробовали, разве что у нашего друга Алика на даче в Переделкино. В Армении постоянно говорили о шашлыке, но он всегда был жестким. То ли его не умели готовить, то ли бараны были престарелые.

Будучи в Азербайджане, мы заехали на несколько минут в маленький музей огнепоклонников. Ким не выносил гидов, они ему только мешали. Он предпочитал все видеть своими глазами.

— Любая информация в одно ухо влетает, из другого вылетает, — говорил он.

Я предупредила экскурсовода, чтобы она сказала всего несколько слов, так как Ким с трудом понимает русский язык и мы очень торопимся. В ответ на это она выпалила на одном дыхании всю информацию, содержащуюся в буклете, слово в слово, как пластинка, которой увеличили скорость. Ким очень внимательно слушал и улыбался. Я спросила, все ли он понял.

— Ни слова, — сказал он, — но девушка очень симпатичная.

Позднее, в Самарканде, был особенно настырный экскурсовод, который говорил:

— Посмотрите сюда, а потом сюда.

Стоило Киму попытаться отойти, хватал его за рукав:

— Надо смотреть сюда, а не туда.

Ким рассказывал, как в Стамбуле, чтобы отделаться от назойливого гида, он поставил условие: заплатит ему только в том случае, если тот не произнесет ни слова. Через короткое время гид не выдержал и заговорил. Ким предупредил: «Еще одно слово, и ты не получишь свои деньги», — и тот закрыл рот.