Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

На третьи сутки к вечеру приезжаем домой, бросаем чемоданной Ким говорит:

— Давай забаррикадируемся, чтобы никого не видеть и не слышать.

И в ту же минуту раздается телефонный звонок:

— Здравствуйте, это я, Виталий из Братска.

Я холодею. Но не Виталий (я уже упоминала о нем), человек приятный, был тому виной, любой другой тоже не порадовал бы нас своим появлением в тот вечер. Спрашиваю:

— Где вы?

— Совсем близко, в гостинице «Пекин».

— Вы надолго в Москве? — пытаюсь выиграть время, понимая, что нельзя отказать гостю, прибывшему издалека.

— Завтра вечером улетаю в Сочи. Очень хочу вас увидеть.

— Мы только что приехали, очень устали.

— Тогда приеду к вам завтра.

Я уже испытываю облегчение, что хотя бы не сегодня, и собираюсь с духом, чтобы осторожно подготовить Кима. Не успели мы смириться с этой мыслью, как раздается второй звонок:

— Это опять я. Не могу терпеть до завтра, приду сейчас.

Я сдаюсь и пытаюсь объяснить, как нас найти, но Виталий не слушает: «Не волнуйтесь, я возьму такси» — и вешает трубку. От «Пекина» до нашего дома всего 15 минут ходу, на такси это стоит 50 копеек. Наш гость появляется через 40 минут:

— Я дал таксисту десятку и ваш адрес.

И тот честно катал его на эти деньги. (Сейчас трудно поверить, что когда-то были честные таксисты!)

Это было явление! Лицо бледное, несмотря на двадцатиградусный мороз, вид растерзанный. Галстук закинут за одно плечо, кашне — за другое. Достает из-за пазухи початую бутылку красного венгерского вина. Оно, конечно, расплескалось, оставив потеки на его пуловере. Заметив это, он стягивает пуловер и протягивает мне:

— Ты пока постирай.

Ким изумлен и растерян, а я покорно иду стирать. Затем подаю нехитрые закуски, Ким открывает коньяк.

Виталий быстро опрокидывает рюмку за рюмкой, не притрагиваясь к закускам. Беседа не клеится. Человек пришел повеселиться, а мы усталые и трезвые. Он нас утешает, что через месяц, когда он вернется домой, его жена Валечка поедет в тот же санаторий в Сочи и по пути непременно навестит нас.

— Почему же вы не поехали вместе? — удивляется Ким.

— Мы всегда отдыхаем по очереди, — отвечает Виталий и выразительно добавляет:

— Пока молодые… И вообще… доверять надо друг Другу.

— Что-то скучно у вас, даже музыки нет, — тоскливо озирается наш гость. — Свари мне кофе.

Я приношу кофе, но он отодвигает чашку и снова берется за рюмку. Это становится опасным. Он не сможет держаться на ногах. Я пододвигаю бутерброды и кофе. Он берет чашку и говорит:

— Остыл, свари другой.

Я покорно варю другой. Вторая чашка тоже остывает. Снова приказ:

— Свари еще.

И тут Ким не выдерживает.

— У нас нет больше кофе, — мрачно роняет он и хватает меня за руку.

Повисает томительная пауза.

— Ну, мне пора, — произносит Виталий, и мы тут же радостно вскакиваем. Я упаковываю его мокрый пуловер и слышу, как он говорит, по-прежнему сидя в кресле:

— Пожалуй, я останусь у вас ночевать.

У меня падает сердце. Ким, не поднимая головы, молча завязывает свои шнурки. Общими усилиями мы поднимаем и одеваем Виталия. В кармане пальто он обнаруживает растаявший брикет мороженого, но мне уже некогда стирать его пальто. Мы подхватываем его под руки и по бодрящему морозцу доставляем в «Пекин». На следующий день он позвонил, проспавшийся и трезвый, чтобы извиниться и попрощаться.

Кима очень удивило, что у нас супружеские пары проводят отпуск раздельно. Я объяснила, что это далеко не всегда происходит по доброй воле. Либо время отпуска у супругов не совпадает, либо не удается достать две путевки, да и с детьми в те времена не принимали ни в санатории, ни в дома отдыха. Слова Виталия запали Киму в душу, и он любил повторять:

— Пока молодые, доверять надо.

В Москве считали, что Киму все еще угрожает опасность, и продолжали его охранять примерно около года. Процедура была такая. Каждый раз перед выходом на улицу я звонила по определенному номеру, чтобы сказать: «Мы выходим». На расстоянии нескольких шагов за нами следовало двое или трое телохранителей. По-видимому, они дежурили в соседнем доме.

Однажды Ким решил сделать мне подарок к празднику, и мы поехали в валютный магазин «Березка». (Как я уже упоминала раньше, у него оставалась валюта от гонорара за издание его книги «Моя незримая война».) Там один из наших телохранителей спросил у меня:

— Что, разве у Кима валютный счет тоже открытый?

В том, что у него открытый рублевый счет, как и у всей крупной номенклатуры того времени, чьи материальные возможности были неограниченными, они не сомневались. Между тем за все время жизни в Москве он так и не сумел скопить денег. Только в последние два года, когда Ким стал часто болеть и мы перестали путешествовать, мне удавалось экономить и откладывать немного денег на сберкнижку. Но сотрудники КГБ, не считая кураторов, казалось бы хорошо информированные, не имели представления о материальном положении Кима. Что же говорить о простых смертных? В их глазах мы выглядели неимоверными богачами. Они были уверены, что такая «героическая личность», как Филби, была щедро осыпана всеми земными благами. Так создаются легенды.

Ким почти никогда не выходил из дома один. Но когда я отправлялась за покупками, сопровождал меня ради прогулки, дожидаясь около магазина или аптеки. Понимая, что защищают не меня, а Кима, я не стала звонить охранникам, когда однажды направилась в бассейн. Я шла очень быстро, на ходу вскочила в троллейбус и поняла, что меня «засекли», когда заметила одинокого молодого человека, спешившего за мной. Он так увлекся преследованием, что даже влетел в женскую раздевалку. Но у входа в душевую его остановил плакат: «Граждане посетители! Осуществляйте контроль за мытьем друг друга!» Пока я плавала свои 40 минут, высоко на парапете маячила голубая куртка моего верного стража.

Если мы куда-то отправлялись на такси, телохранители ехали за нами на своей машине. Но совсем бессмысленно выглядели охранники, когда они в полном составе на машине сопровождали троллейбус, в котором толкались мы.

Как-то ночью у меня случился приступ аппендицита (я уже описывала эту кошмарную ночь). С трудом дотерпев до утра, я вызвала такси, чтобы ехать в больницу. Предупредив, по обыкновению, охрану, мы вышли встречать такси, которое так и не приехало, что случалось нередко. Понаблюдав некоторое время за моими судорогами, наши телохранители предложили подвезти нас. В другой раз мы удостоились этой чести, когда, возвращаясь от Блейков после вечеринки, безуспешно пытались поймать такси.

Однажды мы приехали в переполненном троллейбусе в часовую мастерскую. Так как там оказалась большая очередь, я уговорила Кима вернуться домой в надежде, что одного его охранники довезут обратно на машине. Однако и без меня ему все равно пришлось добираться до дома троллейбусом, пассажиры которого не подозревали о почетном эскорте.