Захар Прилепин - Есенин: Обещая встречу впереди

Есенин это понемногу, не без клюевской помощи, разглядит — и никогда не простит такого отношения к простому русскому человеку.

9 сентября 1915 года были опубликованы высочайшие манифест о созыве государственного ополчения 2-го разряда и указ о призыве на военную службу ратников ополчения 2-го разряда с 1916 до 1912 года включительно.

Сестра Катя вспоминала: «Дома у нас настала настоящая тревога… Дошла очередь и до нашего Сергея».

На этот раз его близорукость, реальная или мнимая, значения уже не имела.

Требовалось поспешить — и на литературной стезе, и не только: может, в Петрограде найдётся добрый человек, который позволит этой напасти избежать.

11 сентября, через два дня после выхода манифеста, Есенин пишет Клюеву: «…скоро выезжаю в Петроград, до встречи». (А от «усиков» — отобьёмся.)

Дождался прихода очередного гонорара, чтобы сразу по приезде не голодать; просмотрел то, что успел написать за лето; чемодан затянул верёвкой и 29 сентября — в дорогу.

В чемодане лежал, аккуратно сложенный, костюм-тройка: в пастушка Есенин по-прежнему даже не собирался рядиться.

Ехал через Москву, заранее запланировав визит к Любови Столице (на самом деле — Ершовой). Крупная дама с розой в декольте, хорошая поэтесса в русском стиле, к тому же дочь богатого купца, могла позволить себе содержать салон — там уже бывал Клюев. Есенин направлялся покорять столицу, так отчего же не взять сразу обе?

Угостила коньяком — он ей нравился, этот мальчик. Спустя несколько лет Есенин после коньяка взял бы и поцеловал собеседницу, — но пока ещё так не умел. Она подписала ему свою книжку «Русь»: «Новому другу — который, быть может, будет дороже старых». Обнадёжила — он и обнадёжился.

К Изрядновой и к сыну не зашёл — сразу в Петроград: некогда, некогда.

…Вкус коньяка на губах.

С вокзала, 2 октября, сразу к Городецкому; остановился у него.

Чуть ли не на следующий день туда заявился и Клюев. Знаковая встреча!

Городецкий тогда активно не дружил с Мережковскими, и основные опасения его были направлены в ту сторону: как бы они Есенина не сманили в свой круг.

Опасность же подкралась с другой стороны.

Городецкий потом очень точно подметит, что Клюев в Есенина «впился».

Клюев был на восемь лет старше Есенина, но вёл себя, будто прожил втрое больше. Волосы подстрижены «под скобку». Говорил вкрадчивым баском. Глаза внимательные и холодные. Лицо, сужающееся к подбородку, как куриное яйцо: вроде линия мягкая, а ощущение странное. Из-за выражения глаз и формы головы возникала ассоциация ещё и с рыбой: выплыл из-за куста и глядит. Моржовые усы дополняли образ.

Синяя рубаха, смазные сапоги, на груди серебряный крест. Длинная, до колен, кофта в крапинку. Подпоясан шёлковым поясом с кистями.

Увидев, наконец, своего «белого голубя», Клюев чуть не задохнулся: реальность превосходила любые ожидания. Долгожданный «братик» оказался хотя и без усиков, но прехорошенький, с лёгкой походкой, синеглазый. Разве что немного бледненький. Клюеву сразу захотелось его накормить.

Мемуаристы все как один вспоминают, что Есенин с Клюевым были в ту осень неразлучны.

Уже 6 октября они в гостях у журналиста Александра Измайлова, в компании с переводчиком Фёдором Фидлером.

Последний записывает: «…Клюев очень любит Есенина: склонив его голову к себе на плечо, он ласково поглаживал его по волосам». Пропал паренёк?

7 октября они у поэта и художника Владимира Юнгера.

И так всю следующую неделю: встречи, знакомства.

Настрой Есенина прост: Клюев — умище и талант ошеломительный; а то, что всё время норовит за ухом почесать, — ничего, они все тут друг о друга чешутся.

Зато — какие люди, какие разговоры!

Печаль Клюева в том, что ночевать Есенин всё равно возвращается к Городецкому.

Влияние Клюева и Городецкого тогда было ещё вполне сопоставимым. Выбора между ними Есенин не делал: а зачем? Крутился, как мог, между двумя в той или в иной степени очарованными им мужчинами.

Клюев знакомил с лучшими людьми Петрограда и давал умнейшие советы по литературному делу.

Городецкий надеялся возглавить неонародничество в русской культуре и Есенина видел одним из сотоварищей. Есенин был вовсе не прочь, тем более что Сергей Митрофанович — даром что как поэт был слабее Клюева — и влияние имел большее, и знакомства самые широкие, к тому же обещал помочь с призывной историей.

10 октября на квартире Городецкого прошло первое собрание общества «Страда». Спустя неделю общество учредили официально. В почётные члены, для веса, избрали Фёдора Шаляпина, Илью Репина, Константина Бальмонта и Владимира Короленко.

Председателем общества стал беллетрист Иероним Ясинский. Ему и по возрасту положено было главенствовать: родившийся в 1850 году, он был самым старшим в их компании. Товарищем председателя — сам Городецкий. Казначеем назначили гипнотизёра и оккультиста Григория Клочкова.

Есенин и Клюев должностей не получили, им полагалось слагать и петь.

21 октября Николая и Сергея, наконец, принял Блок.

Характерно, что в другой раз приехавшего из своего далёка Александра Ширяевца он в дом не пустил: передал через горничную подписанную книгу — и всё. Ширяевец ужасно обиделся. Но что толку обижаться на Блока? С таким же успехом можно обидеться на Адмиралтейский шпиль.

О чём говорили, неизвестно. Блок записал в дневнике: «Н. А. Клюев — в 4 часа с Есениным (до 9-ти). Хорошо». По записи видно, что Клюев в этой паре главный для Блока; одного Есенина он и в этот раз не принял бы.

Есенин похвастается в письме Любови Столице: «Вчера мило гуторил с Блоком» (видны и гордость, и самоирония). Заодно признается — и тоже не без иронии: «Одолеваем ухаживаньем Клюева». Последняя фраза в письме: «Жду так же, как и ждал, Вас до моего рождения».

Томящийся Клюев предлагал снять квартиру на двоих или хотя бы номерок на часок. Есенин поначалу делал вид, что не понимает, в чём дело, а понемногу начал вести себя и вовсе неожиданно.

В те же дни в очередной раз отправились с Клюевым в гости — на этот раз к певице Надежде Плевицкой. Клюева она знала, любила, даже однажды сапоги ему подарила взамен стоптанных.

Есенин, при знакомстве показавшийся Плевицкой скромным и застенчивым, вдруг переменился и начал откровенно над Клюевым трунить, едва ли не унижая его. Клюев в ответ на жёсткие есенинские шутки вдавил голову в плечи и опустил глаза, не в силах утихомирить своего «голубя».

Есенин будто бы показал Плевицкой: если вы думаете, что я с Николаем Лексеичем сплю в одной кровати, — это не так, уверяю.

Близился первый вечер общества «Страда».

Есенину заказали фрак.

Когда он его примерил, выяснилось, что всё это выглядит ужасно. Детское лицо, сложение худощавое, почти мальчишеское, и фрак… Не то.