Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

Инцест.

Первое и главное табу, возникшее у древних племен. Бабка Ильзе вышла замуж за Карла Геринга, человека, связанного с ней кровными узами. Расплатой за это была потеря двух из трех сыновей, ибо за нарушением табу всегда должна последовать кара.

Инцест в семье, о котором она знает с детства, не дает Беттине покоя.

Она говорит: «Думаю, что мое решение не заводить детей – правильно. В моем роду было много внутрисемейных браков, кровосмешения, а это ужасно. К тому же это не дает здорового потомства».

Причем, если «примитивные народы боятся наказания за нарушение табу, главным образом тяжелого заболевания или смерти, то… при неврозе дело обстоит иначе. Если больной принужден совершить нечто запрещенное ему, то он боится наказания не за самого себя, а за другое лицо, большей частью остающееся неопределенным, но при анализе в этом лице легко узнать самого близкого больному и самого любимого человека» 18 18 Фрейд З. Тотем и табу. М.: Олимп; АСТ-ЛТД., 2008. С. 193. . Больше всего Беттина боится не «родить монстров», а, насколько мне удалось понять, «наградить их тяжким бременем», ибо нерожденный ребенок, судя по всему, и есть для нее самое близкое существо.

Я ни в коем случае не ставлю никому диагнозов – это лишь мои собственные предположения. Но я заметила и еще одну вещь, которой поначалу не придала значения. Сначала прочитайте вот это: «Обыкновенно запрет произносить имя умершего выполняется очень строго. Так, у некоторых южноамериканских племен считается самым тяжелым оскорблением оставшихся в живых, если в их присутствии произнести имя умершего, и полагающееся за это наказание не менее сурово, чем наказание за убийство. Нелегко понять, почему произнесение имени так пугает, тем не менее связанная с ним опасность вызвала ряд предупредительных мер, интересных и значительных во многих отношениях. Так, масаи в Африке нашли выход в том, что меняют имя умершего непосредственно после смерти; его без боязни можно называть новым именем, между тем как все запрещения связаны с прежнем именем. Странное впечатление от этого табу имени уменьшится, если мы вспомним, что у дикарей имя составляет значительную часть и важное свойство личности, что они приписывают слову полноценное значение вещи… Как и следовало ожидать, невротики, страдающие навязчивостью, в отношении имен ведут себя так же, как дикари. У них проявляется острая “комплексная чувствительность” к тому, чтобы произносить или услышать известные имена и слова…» 19 19 Там же. С. 76, 78. А теперь – та самая деталь, которую я подметила уже во время того, как стала вплотную работать с расшифровками после съемок с Беттиной: за несколько дней она произнесла Герман Геринг лишь три (!) раза, два из которых – по моему настоянию, ведь фрагменты, которые будут отобраны в фильм, должны звучать четко. Всё остальное – «он», «он», «он». И без контекста. Даже начиная рассказ, она говорит «он», стараясь не произносить ни имя ни фамилию – уж не знаю почему. Так что единственное, что я позволяю себе править, – это изредка заменять местоимение «он» на «Герман Геринг» или «рейхсмаршал».

Беттина говорит, что после своих путешествий по Индии и Таиланду она вдруг испытала облегчение и даже почти что переменила свое отношение к семье Геринг, решив попробовать не отрицать ее.

– Когда я была молодая, я была слишком критично настроена к части семьи по линии моего отца. Они все для меня были злом. Но это всё равно, что осуждать одну половину самой себя! Но я осуждала. Он, бабушка Ильзе, тень рейхсмаршала – этого мне хватило с лихвой. Так вот, год назад я всё-таки съездила в Германию на «семейный собор». Как раз там и познакомилась с кузеном, который мне рассказал свою страшную историю про то, как жена убила четырех дочерей. Мне всегда казалось, что представители семьи по линии отца были воплощением зла, и только год назад я сказала себе «хватит!». Нужно увидеть их, пообщаться, поговорить. В общем, всё оказалось не так страшно. Очень милые люди, в основном дальние родственники. Дочери рейхсмаршала среди приглашенных не было: Эдда человек очень закрытый, живет так тихо, словно и нет ее вообще. Подозреваю, что она опять просто проигнорировала приглашение.

Отношение к рейхсмаршалу и родственникам несколько переменилось. Беттине даже стало казаться, что она унаследовала от Германа Геринга кое-какие особые личные качества – в какой-то момент она так настаивает на этом, что мне на долю секунды кажется, будто в ней говорит тщеславие и она действительно гордится чем-то, что получила от Геринга:

– Да, сходство с ним определенно есть. Это, в большей степени, какие-то навыки. Интеллект. Способности. Некоторые вещи, которые мне даются легко. Ну, например, стратегия – мой конек. К примеру, я играю в игру-стратегию со своими еврейскими друзьями (причем, их это забавляет – ввязать меня в игру, связанную именно с военными стратегиями) и я постоянно их побеждаю. Каждый раз. Но я не хочу выигрывать даже такую безобидную войну, понимаете? Уже надоело выигрывать.

– Зачем тогда играешь? И всё ли это, как тебе кажется, черты рейхсмаршала?

– Я не могу сопоставить себя с ним (!!!). Не могу найти ничего общего с этим человеком (!!!). Мне становится скучно говорить о нем постоянно, давайте сменим тему. Понимаете, он таков, каков есть. Один из многих сынов своего времени…

– Хорошо. А те черты, о которых ты упоминаешь, как думаешь, они идут тебе на пользу?

– Не то чтобы я не успешна в карьере, но я всегда чувствовала, что не использую свой потенциал на полную мощность, ведь у меня отличные организаторские навыки, но каждый раз, когда я попадала на какую-то позицию, связанную с властью, я сразу так: «Неее, это не мое». Как-то мне предложили возглавить компанию по иглоукалыванию. И я сказала: «Ни за что!» В школе дело даже доходило до смешного: всем нравилось, как я толкаю речи, и было предложено сделать меня школьным спикером. Я чуть от ужаса с ума не сошла: нет, я не должна быть на виду! Не хочу!

Лично я считаю, что дело тут не в путешествиях по Индии и Таиланду, не в разговорах с престарелыми гуру, не в единении с природой. Скажу больше: я уверена, что перемена произошла с Беттиной после встречи с израильским режиссером. Именно тогда она впервые, примерив на себя вину, поняла, что это такое, и, боюсь, что ей понравилось кутаться в эту вину, теребить ее, точно платок. С виной в нее прокралось и тщеславие – удовольствие от интереса, направленного на нее как на родственницу известного человека, Германа Геринга, правую руку Адольфа Гитлера.

Вот откуда взялось вдруг такое ее высказывание:

– Я решилась встретиться с вами потому, что это, как мне кажется, способствует работе, которую я веду над собой, это помогает излечиться, потому что я всегда ощущала себя так, что у меня вообще нет выбора.