Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

– А как считает твой брат?

– Мой брат обычно говорит про вину: «Ну что я могу поделать?» Тот человек жил в былые времена, а я живу сейчас, я не могу ощущать ответственность за то, к чему не имею отношения. И я с братом согласна – мы-то тут ни при чем (!!!).

– Но он тоже сделал операцию, чтобы не продолжать род.

– Ну да. Как я. Из-за Геринга.

Беттина потягивается и, не прикрывая рта, зевает прямо в камеру, давая понять, что сейчас настало время перерыва и что ей разговоры даются очень тяжело.

Беттина – трудный собеседник. Она просто черпает из своей невротической памяти, состоящей не из реальных людей, а образов, и извлекает оттуда нечто таинственным образом увязывающееся в ее голове с тем, что она говорит и думает, даже если в реальности никакой причинно-следственной связи и в помине нет. Проще говоря, она пренебрегает рецептами, когда готовит салат, и использует любые продукты, что есть в холодильнике, а уж согласуются они между собой или нет, это не ее забота. Кстати, про салат – это не метафора, а прямой смысл. Обед, который приготовила родственница рейхсмаршала Геринга, вызывает удивление: огромный пакет американских снеков (наполовину опустошенный еще до нашего появления), подсохшее печенье и берлинский салат, который, по собственному признанию, Ади сложил «из того, что оставалось в холодильнике». Судя по всему, кроме картофеля, яблока, майонеза и маринада, в холодильнике не осталось ничего. И, конечно, запивать всё это нужно непременно «настоящим хорошим китайским чаем, который мне привезли друзья из Таиланда. Зеленый с жасмином, очень дорогой, – и заваривать его нужно трижды».

Берлинский салат Беттина положила в огромную дешевую миску, которая легко может сойти за цветочный горшок, снеки насыпала в такую же емкость из глины. Понимаю, что хозяева люди не жадные: просто в холодильнике, который Беттина в очередной раз открывает, чтобы достать соус для снеков, действительно почти ничего нет. На мой вопрос, едят ли они мясо, она пожимает плечами: «Ничего против не имеем, но пища очень тяжелая, поэтому едим ее крайне редко».

Беттина накрывает на стол:

– У нас самообслуживание, поэтому накладывайте что хотите.

Выбор, прямо скажем, не велик. Родственницу Геринга трудно назвать человеком даже среднего достатка – живут они с мужем крайне скромно. Более того, Беттина никогда не возражает, если ты предлагаешь заплатить за нее в кафе, и Ади вот тоже не сильно отпирался во время вечернего застолья, и теперь я точно знаю почему.

Я спрашиваю у нее, никогда не бывавшей ни в России, ни на территории бывшего СССР, пробовала ли она когда-нибудь русские блюда, на что Беттина, ополаскивая запыленные вилки и ножи, отвечает:

– Не только пробовала! Мы с Ади обожаем борщ! Я его периодически готовлю, когда получается – по рецепту, который вычитала в Интернете. А есть его вкуснее всего со сметанкой. Еще я очень люблю национальные немецкие блюда, гуляш хороший могу приготовить, красную капусту, и, конечно, предпочтение отдаю тайской и индийской кухне. А из сладкого мне лучше всего удается торт «Черный лес», который я иногда готовлю по просьбе Ади. Печь я просто обожаю.

Берлинский салат после съемок на свежем воздухе принимается нашей компанией на ура, вместе с хрустящими снеками. Беттина, набив полный рот, пытается рассказать про свою любовь к чаю и Азии вообще – она никогда не была в Китае, но уверена, что съездить ей туда стоит непременно:

– Когда мне было лет шесть, отец купил нам с братом «Маджонг», и мы всей семьей с удовольствием в него играли. Прекрасное было время! Так что с Азией у меня с детства были хорошие ассоциации. А потом я задумалась о том, чтобы заняться иглоукалыванием. Но об этом поговорим завтра у меня на работе…

– Скажи, – спрашиваю я ее на улице на прощание, – а почему вдруг ты оказалась в США и конкретно Санта-Фе?

Беттина делает зевок и начинает:

– Так уж сложилось. Из Германии я уехала в девятнадцать лет. Теперь, спустя долгие годы, я думаю, что это было скорее похоже на бегство; в Санта-Фе я приехала лет через десять: обреталась сначала в Калифорнии, где и познакомилась с Ади (он рассказывал про наше знакомство). И когда мы с ним стали жить вместе, у нас вдруг появилась мечта заиметь собственность, но денег было очень мало, готовое жилье не купить. А мой брат к тому времени переехал из Германии тоже и поселился в Санта-Фе. В общем, приехали мы его навестить, и я влюбилась в эти прекрасные места. И мы решили купить собственность здесь на паях с друзьями, но возникли правовые разногласия – проще говоря, мы решили взять кредит и выкупить землю самостоятельно. Мой брат показал нам всё тут и настойчиво советовал место рядом с собой, но мы отказались, и я ни капли не жалею. Тут нам понравилось намного больше. И именно тут мы затеяли наше большое строительство: дом сделали сами, вдвоем (брат тоже помогал) почти за два года, а вот все эти пристройки вяло доделывали в течение двадцати лет. До того как переехать в Санта-Фе, я жила в разных местах, включая Сан-Диего. Я была терапевтом-массажистом, но именно там взбрело мне в голову посещать занятия в школе иглоукалывания. Дело в том, я планировала сделать своим бизнесом выпечку, но во время занятий по иглоукалыванию из класса выбрали подопытного, выяснилось, что я «пограничный диабетик»…

Нужно заметить, что диабет у Герингов – наследственное заболевание. Генрих Геринг, который приходился отцом рейхсмаршалу и деду Беттины Карлу Эрнсту, в последние годы жизни страдал диабетом: «Отец умер, когда мне было двадцать. В течение двух или трех лет он страдал от диабета, но отказывался соблюдать диету и меры предосторожности» 20 20 Голденсон. Интервью. С. 199. . Впрочем, Беттина об этом и знать-то не знала, но диагноз «пограничный диабет», который ей поставили в школе иглоукалывания, ее напугал настолько, что с выпечкой как профессией было решено завязать раз и навсегда. Так что в Санта-Фе она вернулась с дипломом школы иглоукалывания.

– Санта-Фе – это очаровательное место с грустной историей, как любая история, связанная с захватом земли. Правда, тело мое иногда изнывает от того, что вокруг очень жарко и сухо, и мы стараемся с Ади уезжать, к примеру в Таиланд. Но когда я возвращаюсь сюда и вижу эти открытые просторы, я складываю руки – ладонь к ладони – и говорю: «Спасибо, Боже, Аллилуйя».

– Хорошее место, чтобы скрыться.

– Я бы сказала, хорошее место для поиска самого себя.

– Или чтобы спрятаться.

– Может быть, и так. Но вряд ли. В юности я сменила фамилию, у меня был первый краткосрочный брак, и я решила перестать быть Геринг. Так и живу под фамилией первого мужа, а Ади под своей. Но тут в Санта-Фе люди зачастую не так уж образованы, даже имя своего президента знают не всегда, что уж им до какого-то рейхсмаршала!