Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Что ни говорите, а весна пришла.

Теплая, погожая колхозная весна.

Солнышко ласкает, голубит и прозрачным, светлым утром встречает да все упрашивает:

«Пашите землю! Пашите! Распахивайте, сейте! Сейте!.. Каждый час дорог!»

А по телефону:

— Сеем, сеем!

— Сколько на данный период засеяли?

— Федор Федорович! Тебе конкретно? Тебе на данный период? Тебе как лучше передать: отдельно колосовые, а отдельно пропашные или суммарно? А?.. Поконкретнее, говоришь? Хорошо! Сейчас!

Из кармана вынимается длинненькая сводка, и начинаются поиски конкретных цифр.

Одной рукой председатель держит сводку, другой рукой телефонную трубку закрывает и шепчет:

— Килина Петровна! Что это за чертик в средней графе прыгает?

— Где?..

— Где, где! В очках, а не видите! Здесь вот!

— А!.. Да это жучок. Божья коровка… Влетела в окно — да в чернильницу плюх! Что поделаешь, весна!

— Чтоб она скисла! Всю пахоту перемазала… Алё! Федор Федорович! Алё! Ты слушаешь?.. Уточняем…

— Уточняй, я подожду.

Пауза. Тихо шелестят переворачиваемые бумажки.

— Федор Федорович, ждешь?

— Жду.

— Жди. Как там твоя половина поживает?

— Спасибо! Прыгает!.. Это она меня телефонами попрекает. «Звони, говорит, пока грязно. Подсохнет — сам поедешь».

— Конечно, еще грязновато… Мы сеем там, где подсыхает.

— Правильно. Какая у вас тягловая сила, что-нибудь тянет?

— Тянет!.. Вот два дня в степь вывозили кур.

— Хорошо! А как у тебя с птицей, с яйцом? Поднимаются?

— Алё!.. Против первой декады процентов на двенадцать поднялись.

— Неплохо. Сколько у тебя несушек?

— Подходященько. Мы же птицеферму расширили. У нас теперь четыре птичника.

— Четыре? Запишу. Василь! Слушай, я тебя по-товарищески предупреждаю: птица сейчас в центре внимания. Пахоту, сев проводи, но и о свежем яйце не забывай. И как прикрепленный говорю тебе: ты у меня не спи! Я с тебя буду спрашивать и за пахоту, и за сев, и за яйца. Ты с этим делом не шути.

— Федор Федорович! Мы не шутим. Мы вчера серьезное решение вынесли: развернуть по всему фронту…

— Хвалю! Разворачивайтесь! Мы вам решили подбросить кадров. Механизаторов… Прибывает к вам народ?

— А? Килина Петровна! Выгоните своего гусака. Ты говоришь, а он, проклятый, гел-гел… Чтоб он сдох! Федор Федорович! Повтори…

— Я спрашиваю: как народ в колхозе, прибавляется?

— Прибавляется… Килина Петровна! У кого прибавилось?

— У кладовщика вчера дочь нашлась, у Оксанки, у звеньевой, на рассвете мальчик родился.

— Федор Федорович, пополняются кадры… Пахота не пахота, сев не сев, а эти кадры ежедневно прибывают…

— Вы им условия создали?

— А как же! Пусть расцветают…

— А кто — девчата или хлопцы? К вам должны были прибывать и хлопцы и девчата.

— Федор Федорович! Ты угадал. Прибывают, как по графику. Есть женский пол, есть и мужской…

— Вы их не обижайте! Как они, хорошо одеты? Как обмундированы?

— Федор Федорович! Они прибывают необмундированными.

— Как это так?

— Очень просто. Вот у кладовщика девочка родилась, а у звеньевой — мальчик.

— Ты бы мне так и сказал.

— Федор Федорович! Разве ты сам не понимаешь — весна! Федор Федорович! Ты там не задерживайся, приезжай. Посмотришь, как весной пашем, как сеем… Да и щук половим.

— А щуки есть?

— Есть! Большущие! Вчера одна как махнула хвостом — поверишь, чуть лодку не перевернула. Вот такая чертяка!.. Мы к ней, а она — фю-ить! Вильнула хвостом и была такова…

— Но что-нибудь поймали?

— Поймали! Килина Петровна! Утром твой Василь щук ловил — наловил?

— «Наловился»… Лежит у кладовщика под брезентом, сам как мокрая щука.

— Наловили!.. Лежит, у кладовщика под брезентом… Вот така-а-я щука!.. Не видно? Приедешь — увидишь…

— Подсохнет — непременно приеду. Как у тебя с полевым станом для трактористов?

— Сейчас уточню. Килина Петровна! Вы в курсе дела — Грицько начал на клину строить?

— Заходил, говорил: «Собираемся ехать за досками в Полтаву».

— Федор Федорович! Ты у телефона? Федор Федорович! Ты меня слушаешь?.. Не слушает! Вот, Килина Петровна, сама слышала, как люди интересуются севом? Как они интересуются бытовым положением трактористов? Хотел доложить — строим! А он и трубку бросил.

В своих путешествиях я как-то споткнулся о большой камень. Зацепившись ногой, остановился, рассуждаю: что это за каменюка такая? Почему она здесь торчит?

Оказалось, история каменюки не простая, отчасти смешная и отчасти грустная.

Когда-то давным-давно, лет тридцать, а может быть, и сорок тому назад, в речке Ворскле нашли два камня.

Потрогали, ощупали и признали — исторические. Легенда, была такая: один человек полез в воду и наступил пятками на что-то твердое. Пошатал-пошатал ногой — качается.

Что за диковина, думает, и начал то твердое руками вытаскивать. Вытащил, а там на первой каменюке выбито долотом: «Оля и Коля природу обнимали. Страдали», а на другой — «Вот были у кума пчелы…»

Эта надпись о пчелах и вызвала шум. Начали исследовать: кто написал и когда написал? Может, думали, в этой таинственной надписи «Вот были у кума пчелы…» таится до сих пор не открытое родоначалие полезно-медоносных насекомых, откуда происходят чудесные пчелки.

Словом, бросились в анализы. Создали исследовательский институт, во главе его поставили директора, двух заместителей — по научной и хозяйственной части. Штат утвердили в составе: старший научный сотрудник, младший научный сотрудник, референт по мокрым камням, референт по сухим камням… Секретарь, машинистка и три сторожа, они же и экскурсоводы: пальцем показывали, с какого места эти бесовские каменюки вытащили.

И вот случилось непредвиденное: новый сторож от теории перешел к практике. Ночью сторожил и потихоньку подбивал итоги: сколько государственных средств отнимают никому не нужные камушки…

Подбивал-подбивал и подбил — многовато! Решил утопить их, окаянных! Пусть возвратятся на свои старые места. Пусть лучше на дне лежат, чем впустую так много денег изводят!

Однажды сторож утром так и сделал — утопил каменюки.

Людишки, которые болезненно держатся за старое, отжившее, хотели и сторожа утопить.

За что хотели сторожа покарать? — вы спрашиваете.

Да так, как порой говорят, с дурного ума.

Пытались, говорим, обидеть честного человека, да не вышло.

Теперь на том месте и за те же деньги, что летели на бессловесную твердую породу, школу построили.

Пусть люди настоящей науки достигают!

Вы знаете, какая неприятность эта критическая шпилька. Попасть в нашу колхозную стенную газету «Колючка» — большая беда. Волнует, даже за сердце берет.