Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Да и мы не против: это ж наша неразлучная половина рода человеческого.

Мастера сцены и певцы оперных театров — правду скажу: и пением, а художественным словом чаровали братьев-россиян.

Идем дальше: начнем вас знакомить, какие хоры и ансамбли вокально-танцевальным искусством удивляли слушателей-зрителей:

— Черкасский украинский народный хор.

— Заслуженный самодеятельный ансамбль танца «Дружба» из города Днепропетровска.

— Самодеятельный народный эстрадный ансамбль «Чайка» из города Жданова.

— Мужское вокальное трио из города Киева.

Хоровые и танцевальные ансамбли выступали на заводах, фабриках, в колхозах, в войсковых частях.

Всюду артистов радушно встречали, радушно и провожали.

Сердечные встречи с гостеприимными куйбышевцами состоялись в дворцах культуры, клубах, учебных заведениях, по радио, по телевидению.

Теплая и задушевная встреча произошла и в Доме Союза писателей.

Своим российским братьям по перу украинские коллеги рассказали о своих достижениях.

Русские писатели охотно поделились и с нами — что сделали и какие творческие замыслы думают воплотить.

Берем в руки изданный в этом году том поэзии авторов старшего и младшего поколений и радуемся опрятному, красивому оформлению. Книга рекомендует читателям поэтические произведения шестидесяти авторов. Есть и переводы: сонеты В. Шекспира, стихи Р. Киплинга, Г. Гейне, Я. Кроса, Жеко Христова, Рашко Стойкова.

Прекрасно! Чудесно!

Куйбышевское издательство ежегодно дополнительно издает и альманахи новелл, рассказов…

Желаем вам, дорогие русские побратимы, творческих успехов на нелегкой, но почетной литературной ниве.

На следующий день наши ансамбли, творческие бригады разъехались по области: поехали в город Тольятти, колхоз «Прогресс» на электростанцию имени Ленина, нефтеперерабатывающий завод, Волжский автозавод…

Нам, писателям, довелось побывать в селе Алакаевка.

Расстояние от Куйбышева — 70 километров. Дорога — лесостепь.

Село Алакаевка — типичное русское село. Сюда в годы 1889—1893-е каждое лето приезжала семья Ульяновых и поселялась возле небольшой речки в крестьянской избе.

Когда-то затерянная в чащах Алакаевка ныне стала неузнаваемой: при въезде в село высится хорошо оборудованная двухэтажная школа, клуб с библиотекой и залом на 500 мест. Жилые дома такие, что, как говорят, можно засмотреться.

Над оврагом, над речкой — Музей-усадьба В. И. Ленина.

Подошли. Перед музеем шеренга юношей и девушек. Это ученики окрестных средних школ.

Односельчане-алакаевцы радостно с нами делятся: к этому заповедно-священному месту никогда не зарастает народная тропа.

Возле музея нас приветливо встретили представители Кинельского райкома партии, и мы пошли по знаменательно-исторической усадьбе.

Подходим к густой роще — излюбленному месту Владимира Ильича. Здесь наш экскурсовод поведал, как Ленин в тенистом уголке под раскидистыми деревьями соорудил столик, скамейку и работал. Заходим в музей, осматриваем его. Директор музея пригласил нас в комнату и рассказал:

— В этой комнате впервые в те годы прозвучал величавый интернациональный гимн: «Вставай, проклятьем заклейменный…» Анна Ильинична аккомпанировала, а Владимир Ильич, Мария Ильинична и Марк Тимофеевич Елизаров пели:

Мы с благоговением склонили головы…

Гостеприимные куйбышевцы снарядили для украинских гостей довольно большой белоснежный пароход.

Поплыли на волнах прославленной русской Волги-матушки реки.

Ох и широка Волга, ох и хороша!

Плывешь, а берега перед тобой только быстро мелькают. Я, скажем, впервые по широкой Волге плыву. Потому и бегаю по палубе: то туда, то сюда. Никак не налюбуюсь чарами Волги-реки.

Экскурсовод еще интересно рассказывает: «Вот здесь Федор Шаляпин пел «Вниз по матушке по Волге»… а вот сюда приходил Максим Горький, а тут находился известный чешский сатирик Ярослав Гашек…»

Славна и богата событиями Волга-река. Возле великой русской реки во время Отечественной войны храбрые и мужественные советские воины сломали хребет фашистскому зверю.

Пожав руки и обняв друг друга, душевно сказали: «До новой встречи, друзья! До свидания!» — и из Куйбышева направились в Оренбург.

Знакомимся, и нас, а меня особенно, приятно порадовало: встречает нашу ассамблею секретарь Оренбургского обкома, Герой Социалистического Труда, родом с Полтавщины. В селе Андреевка Новосанжарского района еще в юности закончил сельскохозяйственную школу.

Положили мы живые цветы к памятнику В. И. Ленину, и нас оренбуржцы пригласили — кого куда: на шелковый комбинат, никелевый комбинат, машиностроительный Южно-Уральский завод, во дворцы культуры — «Строитель», «Серп и молот», «Нефтяник»…

Пригласили нас к себе и колхоз «Россия», и колхоз имени Кавдивизии.

Ходим и знакомимся, как работают и живут российские труженики. Мы, ознакомившись, всем говорим: и хорошо работают, и хорошо живут!

Как же тут не сказать: спасибо вам, товарищи из Книготорга!

Винницкому облкниготоргу мы весьма благодарны за прекрасно организованный книжный базар в Центральном парке города Оренбурга. Как раз над рекой Урал.

Мы, писатели, на этом базаре с удовольствием читали многолюдной аудитории свои произведения. И благодарные слушатели щедро награждали авторов громом аплодисментов.

Мы сами удивлялись, как же хорошо российский слушатель-читатель понимает и любит украинскую поэзию, украинский смех…

А потом нас нежненько окружили и просят — дайте автографы. Вот и книги ваши!

Кое-кто из моих коллег пытался прорваться из окружения… А я, признаюсь, не очень-то старался вырываться. Окружение-то какое симпатичное и красивенькое — девушки из шелкового комбината. Схватили и не пускают.

Прошу:

— Дорогие! Хорошенькие! Пустите, я же еще не обедал. Ловите меня после обеда.

— Эге-ге, — говорят, — отпустишь — не поймаешь. А вы пообедайте вместе с нами. Мы вам и украинского борща наварим, и украинскую чарочку поставим — подписывайте!

Разве таким симпатичным почитательницам смеха откажешь! Давал автографы и на книжках, и на пригласительных билетах.

Заходим в Оренбургский областной краеведческий музей. Читаем:

«Определить Шевченко рядовым в отдельный Оренбургский корпус с правом выслуги, под строжайший надзор, с запрещением писать и рисовать…»

Высочайшего фельдфебеля больше всего пугала огненно-революционная поэзия гениального Кобзаря.