Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Проснулся рано утром и не разберу, где я. Где я и где мой пиджак. Да и в карманах, как вы уже догадались, гуляет ветерок. Смотрю, ко мне подходят какие-то хорошие люди, я и прошу: займите, пожалуйста, гривенник. Больше не надо, только гривенник, чтобы на автобусе доехать домой, к жене.

Поглядев на меня, они спросили:

— А что с вами? Потеряли деньги или что?

— Да вышло, — говорю, — такое: вчера я получил зарплату и премию, посидели немного с дружком, и вот не знаю, то ли я их потерял, то ли вытащили, то ли с чаркой поплыли.

— Вот оно что!.. — промолвили. — Теперь поедете домой, что же вам жена скажет?

А я им честно и отвечаю:

— А чего же вы хорошего хотите от жены?

Приехал. Зашел. Жена сидит у порога. Всю ночь не спала: все меня ждала. Ждала и с надеждой рассуждала — с этой зарплаты надо одеть сына. А я, как вы уж догадались, домой принес от той зарплаты одно воспоминание…

На этот раз ничего не сказала, веником не махала и тряпкой не стегала. Пошла и легла возле сына.

Прихожу с работы, глянул — на столе записка лежит:

«До свидания, шаромыжник. Пей, чтоб тебя разорвало! Бросишь хлестать — приду, не бросишь — прощай!»

Прочитал и про себя подумал: придешь не придешь, голубушка, а играть на моих нервах я не позволю.

Ушла от меня жена, и начали меня тогда соседи шельмовать, корить: такую, говорили, славную жену свел с ума — пропил!

Переселился и, откровенно скажу, снова попал в царство темноты. Сосед справа почти каждый день устраивает шумные кошачьи концерты.

Спрашиваю:

— Уважаемый и почтеннейший сосед! Что у вас, извините, по вечерам происходит? Ваш котище до такой степени мяукает и визжит, что даже в ушах звенит.

— Исполняю, — говорит, — чистоплотные функции: купаю кота.

— Так и я ведь кота купаю, но он не воет шакалом.

— Так вы, наверное, только купаете кота, а я своего еще выкручиваю.

Ну и соседушки!..

Проходят дни. Со временем, говорят, и человек становится мудрее. Начал клуб посещать, как дискуссия — и я там, как вечер вопросов и ответов — я в первых рядах сижу. Спрашивают, что муж должен делать перед тем, как варить обед.

Первым ответил я.

— Муж должен помыть руки с мылом и позвать жену, пусть начинает чистить картошку.

По залу пробежал смешок. Подумал: значит, моя голова еще варит…

Второй задают вопрос: собираясь на охоту, что прежде всего охотник должен положить в рюкзак? Снова я первым поднял руку. Говорю: прежде всего охотник должен в рюкзак положить хоть каких-нибудь поллитра.

Ей-богу, кое-кто громко засмеялся и зааплодировал.

Третью загадку-шараду задали такую: кому легче и удобнее вертеться среди людей — лысому или дураку?

Я сразу эту шараду раскусил: дураку, говорю, легче.

— Почему? — спросили.

— Потому, что не так заметно.

— Правильно, — крикнули и зачислили меня в актив клуба.

Но дома все пошло «вверх дном»: Лена забастовала.

— Мне, — говорит, — клубные активисты не нужны. Я тебя брала на квартиру с надеждой, что ты будешь кормить животных. Чтобы от голоду не мяукали. Понял? Так вот забирай свои манатки и катись на все четыре стороны.

Забрал я свои пожитки, вышел на улицу и стал рассуждать. Думал, думал и надумал: пойду к моей любимой Наталочке, упаду на колени и скажу: во имя сына — прости. Ты моя милая, ты моя единственная!

Шут с ним, дивный сон мне на днях приснился. Вроде я — не я, техник Гринько Кныш, а жена моя Палазя.

И приснится же вот такое странное: из мужского рода превратился в женский…

И юбка такая, и туфли, и косы на голове заплетенные…

Словом… Да что и говорить — вы сами хорошо знаете, что надевает муж, а что жена.

А где же, думаю, моя Палазя, моя женушка? Вожу глазами и не верю своим глазам. Жена моя Палазя — так это вроде не жена моя, а я — Гринько Кныш. Лежит на кровати и храпит вовсю. Спит!..

Думаю, пускай муж, значит, моя Палазя, спит, а я домашним хозяйством займусь.

Оно, как вам сказать, домашняя работа и не тяжелая. Веялки не крутить и мешков на себе не таскать.

Возиться в хате — так это одно, другое… Разные мелочи…

Честное слово, домашняя суетня — сущая ерунда.

Так что вы, товарищи, мужчины, не очень пугайтесь, когда всевышний позовет: Юхим! Подожди!.. Не надевай штанов! Может, ты и не мужского рода!..

Не бойтесь, если и вас во сне перевернет, как это меня перевернуло.

Допустим, вас перевернуло. Вы жена! Начинайте тогда вертеться в хате, как и я вертелся.

Пусть муж спит, вы его не беспокойте. Вот и мой, значит, Грицько спит, а я тем временем дочку Ярину и шестимесячного сынка Таська выкупал, накормил, постелил и спать положил.

Вот и вся моя домашняя работа.

Ну, что там посуду помыл, коврики повыбивал, мусор веником вымел, картошки начистил, ибо есть и самому хочется…

Вот и все. Разве это много?

А если взять еще мельче: носки поштопать, пуговицы попришивать, сорочки полатать, костюм мужу выгладить, пеленки постирать, так это и совсем несложная работа!

Сделал это все, сел и сижу. А уж если сел, то тут тебя и мысли одолели: чем же утром мужу угодить? Что ему вкусненького на завтрак спечь, сварить? Что на завтрак детям приготовить?

Решил — это сварю, а это спеку, да, пожалуй, и спать ложиться. Хотел уж лечь, да вспомнил… ой! Я же забыл еще про одну мелочь: галстуки и носовые платочки выгладить! Пусть муж не вытирает нос рукавом!

Выгладил платочки, лег и задремал. Вдруг слышу, мой муж, Палазя, меня под левый бок — толк!

— Встань, голубка, посмотри. Что-то Тасько кричит.

Я прошу:

— Может, ты встанешь? Я недавно лег.

— Такое выдумал! Ты теперь жена. Ты и вставай!

Встал я, а оно, бедненькое, мокрое-мокренькое. Поменял я постель, высушил пеленки и немножечко, с полчасика, сыночка забавлял. Смеялся, смеялся Тасько и заснул.

Прилег и я. Спал не спал, когда Палазя — мой муж — снова толк меня в правый бок. Подними, пожалуйста, голову. Чего-то доченька просит.

Я поднял.

— Чего тебе, Яринко? — спрашиваю. — Пить?

— Нет! Мне…

— Иди вот в уголок.

— Там темно. Я боюсь… Поведи меня.

Пришлось вставать. Глянул на часы — шестой час. Уже некогда и спать. Надо же о завтраке позаботиться: деткам молочка вскипятить и манки сварить.

Умылся, оделся. Сбегал в гастроном, купил банку томата, поставил борщ, пусть кипит, а сам начал пол мыть.

Помыл пол, накормил дочку и отправил ее в детсад. Детский садик недалеко — два квартала пройтись…

Теперь утренних забот стало меньше. Накормлю маленького манной кашей да буду собираться на работу. Занесу по дороге в детясли и сынка Таська.

Вожусь в хате да еще и напеваю. Не журюсь. Радуюсь — детки маленькие живут в тепле, в добре.

Какая это, думаю, помощь матери будет! Вот если бы еще, думаю, наши мужья научились пеленки стирать или там мусор подметать.