Рональд Рейган - Жизнь по-американски

3 мая

Встреча на высшем уровне началась. Надо отметить, что улицы, по которым мы проезжали, были заполнены людьми, приветствовавшими нас аплодисментами, жестами, возгласами… Я уверен, они хотели дать мне знать, что не согласны с продолжающимися выпадами из-за предстоящего визита в Бит-бург. Встреча проходила очень хорошо, по большинству пунктов повестки дня было достигнуто согласие, что найдет отражение в заключительном документе. Затем мы подошли к вопросу об ускорении сроков 86-го раунда торговых переговоров. Президент Миттеран высказался против протекционизма, но был категорически против 86-го раунда торговых переговоров о дальнейшем сокращении или упразднении существующих в настоящее время протекционистских мер. Все мы виновны в их применении. Его проблема в том, что Франция субсидирует свое сельское хозяйство, чтобы экспортировать продукцию по более низким ценам, чем на мировом рынке. Если к этому добавить приближающиеся в 1986 году во Франции выборы, то все станет понятно.

Мы старались как только могли, вновь и вновь переписывая условия соглашения. Спор становился все более ожесточенным, Миттеран обвинил США во вмешательстве в. европейские дела и пр. Завтрак задержался. Наконец мы приняли текст, где прямо говорилось, что большинство из нас считает, что такая встреча должна состояться, и наши министры встретятся в июле, чтобы выработать план. Завтрак состоялся в 2.30. На обеде вечером присутствовали только главы государств. Вместо делового обсуждения мы пустились рассказывать всякие истории. (Премьер-министр Канады) Брайан Малруни начал, я продолжил, и в итоге мы все неплохо провели время.

5 мая

Наступил день, о котором уже много недель говорил весь мир. В 9 утра мы вместе с Колем и его супругой отправились на могилу Конрада Аденауэра. Наши супруги возложили на могилу цветы. Прессу предупредили об этой церемонии только за час. Мы не хотели разговоров о том, что этим шагом мы желали смягчить критические настроения в связи с Битбургом. Оттуда на вертолете — в концентрационный лагерь Берген-Бельзен. Это было волнующее переживание. Мы побывали в небольшом музее, где видели увеличенные фотографии происходивших там ужасов. Затем мы обошли поросшие вереском холмы, под каждым из которых было похоронено не менее 5000, главным образом евреев, но также и множество христиан, католических священников и цыган, убитых там или умерших от голода. Я произнес речь, в которой, надеюсь, опроверг выдвигаемые против нас ложные обвинения. Я заявил, что мы не должны забывать о прошлом и должны дать обещание, что оно никогда не повторится. До конца дня появились сообщения, что моя речь оказала свое воздействие. Она транслировалась по германскому и европейскому телевидению.

Позже, во второй половине дня, мы посетили Битбург. Улицы были полны народа — большинство было дружески расположено, но наблюдались и враждебно настроенные демонстранты. Мы прибыли на кладбище, где встретили 90-летнего генерала (Мэтью) Риджуэя, последнего из оставшихся в живых американского военного руководителя высшего ранга в период войны, и немецкого генерала Штайнхофа. Его самолет был сбит, и американский военный врач в конце войны сделал ему пластическую операцию по восстановлению лица. Коль, я и генералы прошли по маленькому кладбищу к памятнику, где генералы возложили венки. Раздались звуки военной траурной мелодии, и затем настал поистине драматический момент, когда генералы пожали друг другу руки. Об участии генералов в церемонии прессе не было известно заранее. После этого мы отправились на военно-воздушную базу, где расположены германские и американские части. Собралось несколько тысяч людей — семьи военных, жители Битбурга, мэр города, члены городского совета и др. Немецкий военный оркестр исполнил наш гимн. Затем наш оркестр исполнил их гимн. Моя речь представляла собой нечто вроде продолжения речи, произнесенной мной в Бельзене. Она была восторженно принята, говорят, что она способствовала перемене в общественном мнении. Мне было очень приятно. Позже мне сказали, что оба генерала сидели держась за руки. Генерал Риджуэй с женой вернулись с нами в Бонн на президентском самолете. В Гюмнише нас ожидал официальный обед, которому предшествовал небольшой прием. После обеда получасовые развлечения, камерная музыка. Так прошел день, который все — нет, пожалуй, не все, но большая часть прессы — обрекали на катастрофический провал.

Одно из самых памятных мгновений я пережил не на кладбище, а на следующий день, наш последний день в Германии, когда Нэнси, я и Гельмут Коль с супругой прибыли на вертолете в очаровательное лесное местечко, а затем по горной дороге направились на машине к древнему германскому замку. По пути следования нас собрались приветствовать огромные толпы. Когда мы подъехали к замку, у его стен нас ожидали около десяти тысяч подростков. Я сказал несколько слов, а вся эта молодежь, усыпавшая склоны возвышавшегося надо мной холма, неожиданно запела: десять тысяч голосов на превосходном английском языке исполнили американский гимн. Они разучивали его неделями, готовясь к моему визиту. Когда они закончили, я стоял молча, прислушиваясь к эху их голосов, раздававшемуся в моем сердце. Если бы я попытался что-нибудь сказать, то не смог бы в тот момент вымолвить ни слова.

Я никогда не пожалел о том, что не отказался от поездки в Битбург. Уверен, что посещение мною кладбища и неожиданный драматичный жест ветеранов, представляющих обе воевавшие стороны, помог укрепить наш союз с Европой и навсегда залечить многие старые раны, нанесенные войной.

Генерал Риджуэй выразил готовность поехать со мной в Битбург, когда разразилась вся эта шумиха по поводу моего плана посещения кладбища. Пришла пора, сказал он, один из славнейших наших воинов, пора примирения.

В деятельности президента есть и приятная функция, которая не имеет никакого отношения к экономическим проблемам или международным кризисам. Она заключается в возможности иногда помочь людям.

Однажды в мае 1982 года я был ужасно возмущен, прочитав в газете о негритянской семье, проживавшей около Мэрилендского университета. Муж и жена работали в типографии. Они нередко страдали от враждебных выходок, и на лужайке перед их домом сожгли крест.

Я освободил себе один вечер и позвал с собой Нэнси. Она с удовольствием согласилась навестить вместе со мной этих жертв нетерпимости. Это была симпатичная пара с четырехлетней девочкой. С ними жила и бабушка, очень милая женщина. У них был комфортабельный и со вкусом обставленный дом. Визит доставил нам большое удовольствие, и, когда настало время уходить, они проводили нас до машины. Наша машина с сопровождением, естественно, привлекла внимание, собралась толпа соседей, и наше прощание на улице сопровождалось аплодисментами. Понятно, что у этой славной семьи больше не было неприятностей.