Рональд Рейган - Жизнь по-американски

В другой раз я прочел в "Нью-Йорк таймс" о двадцатидевятилетнем отце восьмерых детей, в худший период экономического спада тринадцать месяцев остававшимся безработным. Возвращаясь однажды домой после поисков работы, он увидел, как слепой, случайно сломав свою трость, упал на рельсы подземки. Молодой человек храбро спрыгнул на рельсы и спас слепого. Мы узнали номер его телефона, и я позвонил ему. Я спросил, получил ли он место, которое искал до этого происшествия. Он ответил, что как раз собирается на второе собеседование по этому поводу. Я позвонил в компанию, куда он хотел поступить. Сначала телефонистка не поверила, что это я, и отказалась соединить меня с управляющим. Но в конце концов я с ним связался. Не знаю, имел ли мой звонок к этому отношение, но молодой человек получил работу.

Овальный кабинет был также удобным наблюдательным пунктом, откуда я мог видеть глубоко волнующие меня проявления доброты и щедрости американцев. Это заметно в увеличении числа благотворительных программ по стране и в той действенной помощи, которая оказывается при наводнениях, ураганах или любых других бедствиях: американцы стремятся прийти на помощь другим американцам. Бесчисленное число раз я наблюдал это же явление и в меньших масштабах. Супружеская пара из Коннектикута взяла на воспитание двенадцать отсталых и больных детей из тех, кто часто, к несчастью, становится жертвами убийств. Я позвонил родителям и затем поговорил со всеми детьми, чувствуя при этом, как любовь и радость, царившие в этом доме, согревают меня по телефону, как солнечный луч. Если бы нашлись люди, сомневающиеся в том, что Бог посылает определенную цель каждому из нас, я бы познакомил их с этой семьей.

Однажды группа детей спросила меня, нравится ли мне быть президентом, и я ответил, что очень люблю свою работу. Бывают иногда очень тяжелые минуты, сказал я. Самое трудное — посылать молодых людей, мужчин и женщин, в места, где им угрожает опасность, а потом объяснять семьям некоторых из них, почему они не вернулись. Но бывает и много радостных моментов, и мне очень нравится быть президентом.

Отчасти дело тут в том, сказал я, что после многих лет, которые я провел, проповедуя свои идеи относительно проблем управления, я могу, наконец-то кое-что реально осуществить.

Мне даже нравится сражаться с конгрессом — и с Типом О Нилом в том числе. Но это еще не все. Лучше всего то, сказал я детям, что, получив от кого-нибудь письмо с просьбой или жалобой, я могу снять трубку и сказать кому-то из сотрудников: "Уладьте это". Это самая большая радость, которая останется со мной навсегда.

Мне нравится и чисто внешняя сторона моего положения. Даже после восьми лет президентства, когда я вхожу в переполненный зал палаты представителей, чтобы произнести речь, у меня по спине пробегает холодок. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем смотреть на развевающийся на ветру американский флаг, слушая в исполнении хора мою любимую песню "Боевой клич республики". Во время заграничных поездок меня всегда трогает исполнение нашего национального гимна в самых отдаленных уголках земли. Никогда не забуду, как однажды в Ватикане после встречи с папой Иоанном Павлом II я слышал, как группа священников-армян пела "Америка — прекрасная страна". Подобное исполнение мне редко доводилось слышать. Нэнси и я прослезились.

Было очень много впечатляющих встреч, делающих мою работу удовольствием, — таких, как посещение скромного, укромно расположенного дома премьер-министра Ясу Накасонэ в лесах близ Токио и настоящий японский завтрак на полу в типичном японском интерьере или приземление нашего вертолета на газоне Виндзорского замка, где состоялся мой сказочный визит к королеве Елизавете и всему королевскому семейству. Высшей точкой этого визита была прогулка верхом с королевой, а Нэнси и принц Филип ехали в экипаже. Я должен сказать, что королева — великолепная наездница. Нам навсегда запомнится наше пребывание в Виндзорском замке благодаря теплому приему и гостеприимству со стороны королевы и принца Филипа. Они были как нельзя более любезны. Королева и принц Филип посещали нас позднее на "Ранчо дель сьело", это было в феврале в разгар дождей, и Санта-Барбару сотрясал ужасный шторм. Мы ожидали их на ранчо, пока они семь часов с трудом пробирались по невообразимой дороге. В трех местах дорогу пересекали потоки, которые их лимузины не могли преодолеть. Наши встречали их с тягачами.

Наконец они взобрались на гору, но, когда подъехали к дому, был такой туман, что видимость едва достигала нескольких футов. Я попытался объяснить, какое это на самом деле красивое место, и извинился за погоду. Но королева сказала: "Да, при других обстоятельствах это было бы грустно, но ведь это приключение". Несмотря на унылую погоду, Нэнси и я гордились своим ранчо не меньше, чем они Виндзорским замком. Еще один особый для нас момент был, когда Нэнси и я гостили на королевской яхте "Британия" в тридцать первую годовщину нашей свадьбы. Королева и принц Филип угощали нас пирогом и подарили серебряную шкатулку с надписью в память об этой дате. Когда начались тосты, я сказал: "Я много чего обещал Нэнси, когда мы поженились, но что я смогу ей предложить после сегодняшнего?" Для Нэнси особенно памятным было присутствие ее на свадьбе принца Уэльского и леди Дианы Спенсер. Когда Нэнси вернулась домой, она сказала мне: "Никто так не умеет устроить королевскую свадьбу, как англичане". Мы оба были очень расположены к принцу Чарльзу. Он очень вдумчив и умен и обладает тонким чувством юмора, всегда доставлявшим нам удовольствие при общении с ним.

Нэнси и я побывали во многих странах, и среди самых приятных впечатлений — короткие поездки к нашему северному соседу. Премьер-министр Брайан Малруни был наш вы-сокоценимый союзник, и мы стали добрыми друзьями с ним и его прелестной женой Милой. Разумеется, наши встречи с Маргарет Тэтчер и ее мужем Денисом всегда были для нас событиями совершенно особого рода.

Мне всегда доставляло удовольствие приветствовать в нашей стране зарубежных лидеров, и один из них навсегда останется мне особенно памятен. Это президент Италии Алессандро Пертини, восьмидесятичетырехлетний, живой, сердечный, с внешностью и манерами джентльмена, итальянский патриот, влюбленный в Америку. По пути в Белый дом он остановился около морского пехотинца, державшего наш флаг, потянулся к нему и поцеловал флаг.

Неизменное удовольствие доставляли мне военные парады, и надеюсь, что здесь я положил начало новой традиции. Будучи главнокомандующим, я обнаружил, что люди в форме привыкли отдавать мне честь. Спускаясь по трапу из вертолета, например, я всегда замечал приветствующего меня морского пехотинца. Мне сказали, что президенты не отдают честь, и поэтому я не отвечал тем же, но это всегда вызывало у меня чувство неловкости. Обычно человек, отдавший честь, дожидается, пока ему ответят, и только после этого опускает руку. Иногда я замечал, что солдат, моряк, морской пехотинец или летчик, отдавая мне честь, не знали, когда им следует опускать руку.