Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Как и у всех родителей, иногда у нас возникали недоразумения с детьми. У всех четверых детей были своеобразные характеры, и они по-своему выражали свою независимость. Рон и Морин продемонстрировали это, требуя от меня более решительных действий в деле "Иранконтрас". Я всегда старался, чтобы дети высказывали свое мнение.

Я считаю, что детям из знаменитых семей это не так-то и легко и что дополнительная известность, которая легла на их плечи после моего избрания президентом, не облегчила им жизнь. Рону и Пэтти временами очень не нравилось находиться под круглосуточной охраной секретной службы, которая стала еще более строгой после того, как ЦРУ получило сведения о планируемых против меня и моей семьи террористических актах. Мое высокое положение усложнило жизнь у Майкла. В годы моего президентства Майк с трудом мирился со своим положением приемного ребенка. Хотя я всегда уделял ему ту же долю любви, что и другим детям, неожиданно он обнаружил, что ему трудно мириться с положением приемного ребенка, и из-за этого он почувствовал себя никому не нужным. Его жена Коллин пыталась переубедить его, но эта мысль крепко засела в его голове. В результате во время наших телефонных разговоров и встреч, когда я пытался решить проблему, у нас случались недоразумения, и он обвинял меня в отсутствии любви к нему. А потом произошло чудо: он решил написать книгу о своей жизни, которая помогла ему полностью справиться с этой проблемой. После одного приезда Майка и Коллин со своими детьми Камероном и Эшли на наше ранчо я записал в своем дневнике:

"Это был совершенно новый Майк. Он пишет книгу, которая помогла ему разобраться в своих чувствах, и он осознал, что неправильно относился к нам, и теперь понял, каким он был и каким должен быть". Позднее, когда я прочитал его книгу, я ощутил новый прилив отцовской гордости за Майка. Я увидел, какие перемены произошли в нем за время работы над книгой. В начале повествования автор казался несчастным и озлобленным; завершал же книгу совершенно другой человек — счастливый и умиротворенный. Майк описал свои искания, в ходе которых он понял, что бунтовал против мысли о том, что настоящая мать его бросила, и в конце концов сумел расставить все по своим местам. После этого я много раз рекомендовал его книгу в помощь приемным детям — она может помочь им понять себя и поверить своим новым семьям.

После нашей свадьбы с Нэнси Морин уехала учиться, и поэтому нам не удавалось видеть ее так часто, как хотелось бы. Когда я баллотировался в президенты, она оставила все дела и активно участвовала в моей предвыборной кампании — это очень много значило для Нэнси и для меня. После моего избрания президентом она часто приезжала к нам, поскольку стала сопредседателем национального комитета Республиканской партии, и мы даже еще больше сблизились. Было прекрасно, что мы могли чаще встречаться, и нам всегда было приятно, когда нашему зятю Денису удавалось побывать у нас во время приездов Морин.

Как я уже говорил, когда в свое время мы с Нэнси позвонили Пэтти в школу и сообщили, что меня выбрали губернатором, она заплакала. "О нет, — сказала она, — зачем ты это сделал?" Ей было всего четырнадцать, но она была ребенком 60-х годов, и ей не хотелось, чтобы кто-нибудь в ее семье принадлежал к истеблишменту. Позднее Пэтти попала под влияние людей с аналогичными взглядами, и, по крайней мере с философской точки зрения, я считаю, что потерял ее.

Будучи президентом, я старался отдавать все силы для устранения угрозы ядерной войны. Но Пэтти была убеждена, что мои цели диаметрально противоположны. Она попросту не верила мне.

Полагаю, что именно из-за того, что мы знали мнение друг друга, мы старались избегать этой темы. Однако через две недели после моего выступления о ракетах "МХ" и ограничении вооружений она попросила меня встретиться с Хелин Кэлди-котт — одной из лидеров движения за ядерное замораживание. Я согласился, и мы втроем более часа обсуждали проблемы ядерной войны. "Она, похоже, приятный, интересный человек, — писал я позже о докторе Кэлдикотт, — но очень сердитая, и ее голова забита абсолютной чепухой. Я не смог развеять ее заблуждения. Поэтому мои отношения с Пэтти не улучшились. Боюсь, что наша дочь целиком во власти этой компании…"

Пэтти говорила мне, что доктор Кэлдикотт обещала не давать публичной информации о нашей встрече. Но почти сразу после нее она рассказала все подробности.

Я все еще мечтаю о дне, когда у меня наконец наладятся хорошие отношения с Пэтти. Мы с Нэнси очень сильно любим ее — так же, как и всех наших детей. Мы попытались связаться с Пэтти после окончания срока моего пребывания в Белом доме, но она считает, что я неправ и не разделяет моей точки зрения.

В начале 1983 года после долгого заседания Совета национальной безопасности, на котором рассматривались возможные пути ускорения хода зашедших в тупик переговоров по ограничению вооружений в Женеве, я записал в своем дневнике: "Мы будем твердо продолжать наш план "нулевого варианта". Я очень хотел бы сам вести переговоры с Советами…" Я чувствовал, что, если бы у меня появилась возможность поговорить один на один с кем-нибудь из советских руководителей, у нас был бы шанс вместе добиться прогресса в ослаблении напряженности между нашими странами. Я всегда верил в силу прямого общения между людьми в решении проблем.

С Брежневым я не добился прогресса. Теперь в Кремле был новый руководитель — бывший глава КГБ Юрий Андропов. Я не ожидал, что он будет менее, чем Брежнев, привержен коммунистической доктрине, но по крайней мере у него была безупречная репутация.

Я все еще считал, что Советы ничем не заслужили приглашения к встрече в верхах — первоначально требовалось добиться большого взаимного доверия, — но я решил попробовать действовать путем личной дипломатии, используя окольные подходы к Кремлю, без широкой огласки, что позволило бы обеим сторонам быть искренними и отойти от позирования и попыток спасти свое лицо, что обычно наблюдалось при официальных контактах между лидерами Соединенных Штатов и СССР.

Первое время казалось, что мои попытки тихой дипломатии удаются. Затем последовала серия событий, которые изменили состояние американо-советских отношений от плохого к просто отвратительному. Тем временем я продолжал попытки заручиться поддержкой своего курса на военную модернизацию со стороны народа и конгресса. Демократы руками и ногами старались провалить практически все новые программы, начатые в 1981 году. Они упорно выступали за сокращение военных расходов на 163 миллиарда в течение пяти лет, за увеличение налогов на 315 миллиардов и, чтобы добиться этого, использовали понятную обеспокоенность населения возможностью ядерной войны.