Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

Конечно, и это требует присутствия духа и мужества, и далеко не каждый способен на подобные вещи, тем более в таком возрасте и при таких обстоятельствах, но, видимо, поняв в какой-то момент, что его жизни не угрожает опасность, Рейган повел себя так, как, в его представлении, должен был вести себя настоящий мужчина из голливудских кинолент. Прежде чем его уложили на операционный стол, он шутливо поинтересовался у хирургов, все ли они являются республиканцами, на что те вполне серьезно ответили, что сегодня они все республиканцы. И в короткой реплике раздевавшей его медицинской сестре ("А что, если об этом узнает Нэнси?"), и во фразе, которой он встретил срочно доставленную в госпиталь жену ("Прости, дорогая, я забыл пригнуться"), и в вопросе, адресованном собравшимся у его кровати помощникам ("А кто же остался в лавке?"), и в ряде других ситуаций в госпитале президент проявил качества, очень ценимые американцами (да и не только американцами), — чувство юмора и твердость духа, даже если все или почти все его остроты и реплики были известны по голливудским фильмам прошлых лет или анекдотам. В одной из своих записок обслуживающему персоналу (ему было запрещено разговаривать после операции) Рейган процитировал Уинстона Черчилля: "Нет чувства более радостного, чем осознание того, что в тебя стреляли безрезультатно". Американцы были потрясены и очарованы своим президентом. "В будущем критика политического курса Рейгана будет всегда четко отделяться от оценки его качеств как человека", — заметил Л. Кэннон 33Индекс популярности президента, вернувшегося к исполнению своих обязанностей в конце апреля, подскочил до 68 %.

К концу первого года пребывания у власти Рейган назвал сформированный им кабинет министров "единой дружной группой". Схватки между "друзьями" со временем стали настолько обычным явлением, что на что уж падкая на сенсации и несоответствия между желаемым и действительным американская пресса и та сочтет неуместным вспоминать об этой неудачной характеристике. А первая серьезная ссора в "благородном семействе" произошла в день покушения на президента, и выяснение отношений между государственным секретарем А. Хейгом и министром обороны К. Уайнбергером комментировалось в американской печати бок о бок с сообщениями о состоянии здоровья президента и информацией о личности покушавшегося на его жизнь. Яблоком раздора явился порядок преемственности власти, в принципе не допускающий никаких интерпретаций. Но как только были получены первые сообщения о покушении на президента и его ранении, в кабинете министров разразился скандал. Дело было в том, что второе лицо в государстве — вице-президент Буш, конституционный наследник президента в случае смерти или серьезной болезни последнего, был вне Вашингтона. В срочно переданном ему телеграфном сообщении о покушении на президента указывалось, однако, что глава государства остался невредимым и, следовательно, спешить в столицу не имело смысла. К тому времени, когда Бушу сообщили о ранении Рейгана и он, изменив свои планы, поспешил в Вашингтон, там уже произошел первый серьезный конфуз рейгановской администрации. Государственный секретарь Хейг заявил собравшимся в так называемой Ситуационной комнате Белого дома для обсуждения сложившегося положения членам кабинета и ответственным сотрудникам президентского аппарата, что в отсутствие вице-президента он берет всю полноту власти на себя. Затем, не говоря никому ни слова, он бросился в телевизионную студию Белого дома, откуда прерывающимся от сильного волнения голосом и утирая выступающую на лбу испарину, обратился к стране с призывом сохранять спокойствие, поскольку-де ситуация полностью контролируется им лично. (Действия Хейга были сразу же признаны неконституционными, поскольку следующим по рангу после вице-президента должностным лицом США, наследующим президентскую власть, является спикер палаты представителей, за ним президент (pro tempore) сената США и уже только после него государственный секретарь США.) Хейг также сообщил американцам, что "нет никакой необходимости в принятии мер чрезвычайной боевой готовности". Согласно воспоминаниям присутствовавшего в тот момент в Ситуационной комнате человека, "на лице Уайнбергера застыло выражение душевного страдания". Он сказал: "Я не могу этому поверить. Что делает этот малый и по какому праву?" После возвращения Хейга в Ситуационную комнату с трудом сохраняющий спокойствие Уайнбергер указал своему коллеге по кабинету, что в вопросах, касающихся национальной безопасности, следующим за вице-президентом должностным лицом является он, а вовсе не государственный секретарь и что Хейгу не следовало делать подобных заявлений, поскольку приказ о принятии мер повышения боевой готовности вооруженных сил страны уже был дан им, министром обороны. (По его приказу были приведены в состояние боевой готовности силы ВВС стратегического командования.) "Послушай, приятель, ты лучше поезжай домой и подучи конституцию", — заявил ему в ответ Хейг 34. Отношения между двумя ведущими членами кабинета министров США, и ранее не отличавшиеся дружелюбием, подернулись, как говорят американцы, кислинкой. "Кризисной ситуацией в вопросах контроля над кризисной ситуацией" окрестили в американской прессе столкновение Хейга и Уайнбергера. Вплоть до самого последнего дня пребывания Хейга на посту государственного секретаря Уайнбергер и президентская "тройка" видели в нем потенциального узурпатора их функций.

Единственным деятелем администрации высшего ранга, чье поведение в эти дни было признано безупречным, оказался Буш: пока он летел на самолете в Вашингтон, один из его помощников разработал линию поведения вице-президента в сложившейся непростой обстановке. В представленных предложениях содержалась, в частности, рекомендация "не проявлять ни особой настырности, ни робости" в руководстве страной в отсутствие президента. Буш скрупулезно придерживался данных ему рекомендаций весь тот отрезок времени, в течение которого шел процесс выздоровления президента. Он руководил заседаниями кабинета министров, встречался и беседовал с иностранными лидерами, приезжавшими в США, совещался с законодателями но оставлял все важные решения до возвращения Рейгана. Через двенадцать дней после совершения покушения на его жизнь Рейган, заметно похудевший и еще передвигавшийся с большой осторожностью, был перевезен в Белый дом, где был продолжен курс лечения уже в домашних условиях. Тщательное наблюдение за процессом выздоровления Рейгана осуществлялось Нэнси Рейган, придирчиво следившей за соблюдением режима лечения, отдыха и питания и не допускавшей никаких отклонений от него. Ничего более важного, чем здоровье и благополучие ее мужа, для Нэнси Рейган не существовало.