Сергей Сухопаров - Судьба будетлянина

Одна из лучших книг Кручёных в 1913 г. – «Утиное гнёздышко… дурных слов…», оформленная О. Розановой. Эпатажная антиэстетика как поэтический приём и как тема пронизывает все её стихи.

Здесь же, в небольшой алогической поэме «Эф-луч» Кручёных развивает и актуальную для своего творчества апокалиптическую тему. Читая эту поэму, современный читатель может увидеть в ней дальнее пророчество описание ужасов ядерного взрыва.

Использование в поэме приёма «нанизывания» слов-образов – «Огонь и смрад их платья // а молоты объятья // палач чума сестра и братья // быстро летели…» в дальнейшем нашло своё развитие в поэтике обэриутов, в частности, в ранних стихах А. Введенского. 70

Теме апокалипсиса Кручёных посвятил и своё стихотворение «Мир кончился. Умерли трубы…», напечатанное в «Дохлой луне», единственном сборнике «Гилеи», выходившем двумя изданиями в 1913 и 1914 гг. Сюжетно оно перекликается с библейским описанием «конца света», однако же в отличие от Библии, тема эта развёрнута у Кручёных в плане антиэстетики и глумления над религиозным текстом.

В годы футуризма Кручёных проявил себя и как мастер литературной критики. Интересна его миниатюра «Выпыт любви Тургенева» (1913), в которой великий русский писатель представлен как прозорливец, предвидевший появление футуристов. В феврале 1914 г. Кручёных выпустил первое исследование о стихах Маяковского «Стихи Маяковского. Выпыт», в котором за эпатажным анализом нетрудно разглядеть трагическую фигуру будущего большого поэта, к тому времени имевшего лишь две книги своих стихов, суммарный тираж которых составлял 800 экземпляров. Примечательно, что Маяковский и много лет спустя говорил, что эта книга – лучшее, что о нём когда-либо писали вообще.

Несколькими месяцами раньше Кручёных издал свою несомненно лучшую критическую работу – «Чёрт и речетворцы», острый памфлет на классическую и отчасти современную ему русскую литературу, «спиритическую и худосочную по преимуществу». Её бесспорную талантливость и актуальность отмечали даже недоброжелатели футуристов. Так, киевский профессор А. Закржевский писал в своей книге «Рыцари безумия» (К., 1914): «Удивительно хороша и тонко-ядовита его брошюра „Чёрт и речетворцы“… Здесь он подложил мину под всю русскую литературу, начиная с Гоголя и кончая Сологубом. Это больше, чем сатира, и никто, кажется (кроме разве В. В. Розанова), на нечто подобное не отважился бы!. Тут все наши „неприкосновенные“ авторитеты и старцы осмеяны, и осмеяны зло, с бешенством вызова, с огнём и злобой. Никого не пощадил бесстрашный будетлянин!. Особенно пострадали Л. Толстой, Достоевский и Сологуб!. Читая эту замечательную книжку, я простил А. Кручёных все его „Бухи лесиные“ и „Взорвали“!. Ведь это же именно то, что так нужно в наше рабски-бездарное и бездушное время!. Ведь это же та самая пощёчина, в которой так нуждается наша заплесневевшая „литературщина“! Нет, я вижу, что и Кручёных нужен!»

Центральным же событием 1913 г. – и для Кручёных, и для будетлян – стала постановка его алогической по преимуществу «оперы» «Победа над солнцем», вобравшей в себя весь его предыдущий опыт. Её история восходит к июлю 1913 г., когда в дачном посёлке Уусиккирко на побережье Финского залива состоялся «Первый всероссийский съезд баячей будущего» (т. е. поэтов-футуристов). От будетлян на съезде смог присутствовать один Кручёных. Он, Казимир Северинович Малевич (1878–1935) – художник-авангардист, создатель супрематизма, теоретик новой живописи, – и М. Матюшин приняли декларацию о создании театра «Будетлянин», в которой оговаривалась постановка нескольких новаторских пьес. Однако впоследствии были поставлены только две вещи: «опера» «Победа над солнцем» (либретто Кручёных, пролог Хлебникова, музыка М. Матюшина, сценография и костюмы К. Малевича) и трагедия Маяковского «Владимир Маяковский» (сценография и костюмы Павла Филонова и Иосифа Школьника). Из них значительно больший интерес представляла «Победа над солнцем». Её концепцию исчерпывающе изложил студентам-исполнителям в ноябре 1913 г. М. Матюшин: «Я объяснил что опера имеет глубокое внутреннее содержание, издеваясь над старым романтизмом и много-пустословием, что Нерон и Калигула – фигуры вечного эстета, не видящего „живое“, а ищущего везде „красивое“ (искусство для искусства), что путешественник по всем векам – это смелый искатель – поэт, художник-прозорливец, что сражающийся сам с собою неприятель – это конец будущим войнам и что вся „Победа над солнцем“ есть победа над старым привычным понятием о солнце как красоте». 71 В исторической же перспективе значение «оперы» выявилось ещё полнее. Как пишет литературовед Сергей Сигов, оперная постановка пьесы Кручёных – «главное событие в истории русского футуризма вообще». 72

Оба спектакля были показаны в театре «Луна-парк» в Петербурге с 2 по 5 декабря 1913 г. Так возник русский авангардистский театр, основным принципом которого, по замечанию Н. Харджиева, явился «алогический эксцентризм, восходящий к комическому балаганному действу». 73 Одновременно, в процессе оформления «оперы», в работах К. Малевича возникло новое направление в живописи, названное им супрематизмом, под знаком которого было суждено развиваться искусству 20-го века.

Серьёзным испытанием для «Гилеи» да и всего русского авангарда стал приезд в январе 1914 г. в Россию вождя итальянских футуристов Ф. Маринетти, мечтавшего о консолидации всего европейского авангарда. Из всех будетлян наиболее воинственно его встретил Хлебников, рьяно отстаивавший самобытность и самостоятельность русского поэтического новаторства, издавший по этому случаю листовку-декларацию, которую, кроме него, подписал также Б. Лившиц:

«Сегодня иные туземцы и итальянский посёлок на Неве из личных соображений припадают к ногам Маринетти, предавая первый шаг русского искусства по пути свободы и чести и склоняют благородную выю Азии под ярмо Европы.

Люди, не желающие хомута на шее, будут, как и в позорные дни Верхарна и Макса Линдера, спокойными созерцателями их тёмного подвига.