Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Мы не смогли бы справляться, как раньше, с пятью детьми. Он, я думаю, знал, что в финансовом отношении ему трудно было бы нести ответственность как отцу за такую многочисленную семью из среднего класса. Таково было мое внутреннее чутье.

Фил определенно мог отстаивать свою точку зрения, если речь касалась интеллектуальной теории, – он мог быть непреклонным, даже когда неправ, и он вовсе не был «тряпкой». Наконец, он подумал и решил, что так будет лучше; он сказал: «Я согласен», – после чего мы отправились в Сиэтл, зашли в тот милый ресторан – все это есть в «Мы вас построим» – в романе Прис убивает маленького робота своим высоким каблуком.

Я думаю, что аборт возвратил Фила к ужасным обстоятельствам его рождения и смерти его сестры [Джейн]. Одна из моих дочерей говорит: «Он так упрямо выступал против абортов, когда не воспитывал собственных детей».

Как подчеркивает Энн, «Мы вас построим», написанный на следующий год после аборта, включает в себя обнаженный психологический отчет о прочной любви Фила – и ядовитой ненависти – к его жене. Главный герой романа, Луис Розен, подвергается психиатрическому лечению, включающему галлюциногены, которые вызывают состояние фуги [131] Диссоциативная фуга – патология психики когнитивного типа, характеризующаяся внезапной потерей памяти пациента о своем происхождении и прошлом. . Впадая в эти состояния, Луис переживает множественные фантазии и живет вместе с Прис. Наконец, в одном из этих состояний они заводят совместного ребенка, и Луис – в экстазе: «Я сидел напротив них, испытывая полное блаженство, как будто все мое напряжение, все мои тревоги и печали наконец-то оставили меня». Но в состоянии нормального сознания Луис понимает, что Прис – «одновременно сама жизнь – и анти-жизнь, мертвый, жестокий, пронзительный и раздирающий дух самого существования».

В февральском письме 1960 года в издательство Harcourt редактору Элеанор Димофф Фил признавался – еще до «Мы вас построим» – в трудностях, связанных со своими «мейнстримными» женскими персонажами: «Я считаю само собой разумеющимся, что в романе жена не желает оказывать никакой поддержки мужу; она устраивает ему тяжелые времена, действуя против него. И чем она умнее, тем больше вреда приносит». «Проблема злой женщины» (как Фил обозначал ее) предшествовала его браку с Энн. Источником этой ярости была его мать Дороти. Но, несмотря на явную осведомленность Фила об этой проблеме, количество злых женщин продолжало расти в его фантастике шестидесятых годов. Многие из них напоминали Энн бытовыми подробностями и манерой говорить. Высшей отметки эта «проблема» достигла в рассказе 1974 года «Недолюди», в котором отразилось глубоко неприязненное отношение Фила к абортам. Пылкая ненависть к женщине здесь чрезмерна. Отец объясняет сыну про женщин, делающих аборты: «Их следовало бы называть «кастрированными женщинами». Возможно, это единственный правильный термин, за исключением того, что эти женщины, эти жестокие, холодные женщины сами этого не признают, все они стремятся к тому, чтобы убить мальчика или мужчину, а не только уничтожить ту часть тела, которая делает мужчину мужчиной». Это как будто бы эмбрионов женского пола отроду не существовало.

Позднее Фил сожалел об этой ненависти. В послесловии к сборнику The Golden Man (1980) он пишет: «В «Недолюдях» выразилась моя любовь к детям, как я ее чувствовал, а не гнев в адрес тех, кто их уничтожал. Мой гнев проистекает из любви; это любовь, сбитая с толку». Определенно, этот гнев, вызванный «любовью, сбитой с толку», был пробужден абортом Энн.

Каким-то образом все вернулось на круги своя. Можно сказать, что странная новая сила вошла в жизнь Фила, книга, с которой следовало мириться: «И-Цзин», «Книга перемен», история которой длится три тысячелетия, пролетевшие как один день. Истины, созвучные способности читателя воспринять их. А может быть, и не истины вовсе, – может быть, просто ехидная чушь. Движущиеся по спирали силы инь-ян невозможно уловить. Совершенное средство передвижения для Фила. К лету 1961 года он обращался к ней, по крайней мере, раз в день; ему даже снились китайские мудрецы, которые накладывались один на другого и, как он считал, были многочисленными авторами «И-Цзин», вносящими дополнения в книгу на протяжении веков.

Но во время визита в 1961 году Искандер Гай слышал, как Фил жалуется, что этот «Оракул» говорит «змеиным языком». Гай вспоминает: «Я говорил ему: «Ее происхождение датируется, по крайней мере, 1165 годом до Рождества Христова. Кто мы такие, чтобы ставить под сомнение суть ее пророчеств, действующих все это время?» Он сказал: «Да пошла она… Я это исправлю – я напишу роман на ее основе». Роман, «Человек в Высоком замке», написанный в 1961 году с помощью вопросов «Оракулу» о сюжете, является одним из лучших произведений Фила, и мы на нем кратко остановимся.

Когда он не бился над инь и ян, Филу очень нравилось выглядеть глупо. В День дурака, первого апреля 1962 года (трехлетняя годовщина их свадьбы с Энн) Фил с девочками, чтобы разыграть Энн, вбежал в дом, восклицая, что неподалеку только что приземлилась летающая тарелка. Филу самому очень понравилась эта шутка, и он повторил ее несколько месяцев спустя. (Что на самом деле думал Фил по поводу летающих тарелок? Он пародировал маленькую местную группу «уфологов», которая пригласила его вступить в их ряды, в «Исповеди недоумка», но в 1980 году он заметил, что вера группы в высшие существа, ведущие нас к разрушению для нашего же спасения, «не кажется мне такой уж безумной, как в то время, когда я писал роман».)

Если в небесах и не было тарелок, то иногда возникали намеки на нечто гораздо более странное. Как-то ночью Фил подумал, что видит метеор. Все семейство на следующий день искало по округе фрагменты метеорита, но безрезультатно. А затем в Великую пятницу [132] У христиан – день поминовения распятия Христова; отмечается, естественно, накануне Пасхи. 1962 года Фил увидел нечто совершенно иное. Он только что закончил слушать «Мессию» Генделя и занимался садоводством, а малышка Лора была у него под присмотром, когда он увидел то, что описал Энн в таких словах: «…огромная черная полоса, стремительно движущаяся по небу. На мгновение возникло полное ничто, разделившее небо на две половины». Ее ответом было: «У меня не было никаких сомнений, что он видел нечто». Это видение «ничто» останется с Филом как доказательство, пусть и пугающее, его способности смотреть на духовную основу реальности. Как мы увидим, это «ничто» через год будет вытеснено видением более жесткого характера.

Прошло время, и произошло совершенно земное событие, и связано оно было со смертью крысы. Длительность этого эмоционального воздействия на Фила вызывает в памяти третью ступень «сатори», связанную с мучениями жука. Все началось с того, что крысы стали есть их органический садовый компост. Одна крыса – Фил восхвалял ее за смелость, о чем написал в «Экзегезе», – даже стала прогрызать дыры в их стенах. Фил разложил яд, от которого крыса только еще больше расцвела. Затем он расставил капканы, которые крыса несколько раз благополучно обходила, пока, наконец, не была поймана – со сломанной шеей, но все еще живая. Фил попытался утопить ее в корыте для стирки белья. Крыса бешено плавала, волоча за собой капкан. В конце концов, она умерла. Фил выкопал ей могилу, в которую он положил свою медаль святого Христофора [133] Св. Христофор, ханаанеянин гигантских размеров, который получил это имя («несущий Христа») от самого Иисуса. По легенде, перенес младенца Иисуса через бурный поток (символизировавший переход из одной формы жизни в другую), и это несмотря на то, что жил он в III веке, когда Иисус преимущественно находился уже в другом месте. Очень почитаем в христианском мире, особенно католиками. Медалей и медальонов с его изображением множество. Часто изображается с головой пса. .