Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Научную фантастику принято держать за бульварное чтиво. Я могу вспомнить, как пытался убедить людей в Doubleday, чтобы они прочитали Филипа Дика, но они говорили: «Я не читаю научную фантастику».

Я всегда думал, что книги Фила будут продаваться и через сорок лет, в отличие от большинства его современников. Я пытался вытащить его из научной фантастики, но для этого у меня не было никаких возможностей. А они просто не принимали этот жанр серьезно, и думали, что это годится только для продажи в библиотеки. Это просто не является коммерческой реальностью.

Основной сюжет «Помутнения» – это погружение в нечто близкое почти полной смерти мозга Фреда, наркополицейского под прикрытием, который выдает себя за Боба Арктора, мелкого дилера, чтобы выследить главных поставщиков «препарата С» – «смерти». Там есть замечательная модная техническая НФ-разработка: «костюм-болтунья», который Фред носит для анонимности, когда подает рапорты на Арктора и его друзей. Так как дилеры имеют своих скрытых агентов в полицейском департаменте, реальный Фред должен сохранять в тайне и свою идентичность с псевдонимом Бобом. «Костюм-болтунья» (вдохновленный визуальным фосфенным [212] Эффект световых кругов, возникающий при нажатии на глазное яблоко. опытом Фила «2–3–74» – см. главу 10) состоит «из многогранных кварцевых линз, соединенных с микрокомпьютером, который содержал в банке памяти до полутора миллионов физиономических характеристик разных людей»; эти мгновенно возникающие образы проецируются на «сверхтонкую мембрану» в форме человека, в которую заключен Фред.

Что заставляет человека идти на работу, в которой расщепление личности неизбежно? В случае Фреда – отвращение к обывательской жизни в пригороде. Фред, верный полицейский, предпочитает компанию наркоманов, употребляющих «смерть», членам «Клуба львов округа Ориндж», которых он винит в том зле, что несут наркотики. В этом Фил и Фред едины. Фил писал в сентябрьском письме 1973 года:

Во время каждого брака я был буржуазным кормильцем, и, когда мои браки распадались, я падал (с благодарностью) в канаву почти незаконной жизни: наркотики, пушки, ножи и ох как много преступлений… не то чтобы я их совершал, но я окружил себя теми, кто это совершал; я обнимаю истинно порочных людей, я полагаю, что они – противоядие среднему классу, безопасному рациональному бесхребетному миру, который навязывали мне мои жены. Будучи отрезанным от своих детей и жен, я не имел никаких обязанностей ни перед кем, кроме самого себя, и я валялся в этой канаве; и все же, справедливости ради, скажу, что из этой самой канавы черпали жизнь молодые люди, которые иначе могли бы погибнуть. […] Я вылез оттуда только потому, что я снова женился и должен запирать свою дверь каждую ночь, чтобы кто-то не украл мои ценности. Я был намного счастливее с теми, кто эти ценности воровал.

Фил здесь преувеличивает для эффекта; он никогда не был «буржуазным кормильцем», и у него не было никакого желания покидать безопасную гавань Тессы и их дом в Фуллертоне. Но он чувствовал стремление Фреда/Боба, и это подтолкнуло его к тому, чтобы закончить то, что он начал с Феликсом Бакмэном в «Пролейтесь…»: создание образа совершенно обаятельного главного героя – полицейского. Стремление Фреда скрыться от обывательского вакуума приводит его все ближе к Смерти. Он любит своих друзей-наркоманов, даже когда они предают его, все больше приближая к Смерти. В результате – токсический мозговой психоз, разъединение связей правого и левого полушарий, остановка обобщающих функций в перцептивной и когнитивной системах.

Все сводится вот к чему: Фред перестает понимать, кто есть Боб.

Он сам делает себя подозреваемым в собственном расследовании. С презрением прослушивает на голосканере записи потайной слежки за Бобом и бесцельный лепет его друзей. По мере усиления интоксикации, мир становится все более мрачным. Его полицейские начальники замечают, что не все хорошо, но отправлять Фреда, одетого в «костюм-болтунью», для тестирования слишком поздно. Полушария мозга начали конкурировать друг с другом. А потом все, кроме самого тусклого сознания, угасает. Прямо перед заключительным этапом Фред/Боб доходит до истины слов апостола Павла из Первого послания к коринфянам через слежку за самим собой:

Это [объясняет полицейский психолог] как будто одно полушарие вашего мозга воспринимает мир, как в зеркале. […]

«Сквозь зеркало», – сказал Фред. «Мутное зеркало, подумал он; мутное стекло» [213] Прямая аллюзия на слова из 13-й главы (12-й стих) обозначенного Послания: «Теперь мы видим, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан». .

«Помутнение» был выжат из мрака конца шестидесятых годов, из времен адской безысходности Фила. В основе образа Донны Готорн, полицейской под прикрытием, которая любит и предает Фреда/Боба, лежит та темноволосая Донна, которая видела Фила в трудные времена и которая отпустила его в Ванкувер одного. Зависимый от «смерти» наркоман Джерри Фабин, который не может бороться с тлей, списан Филом с соседа по Санта-Венециии Дэниела. Маниакальный Джим Баррис, который, возможно, подстроил Фреду/Бобу финальную передозировку «смертью», своим прототипом имеет Питера, зловещего соседа-халявщика, которого Фил подозревал в ночном ограблении его дома. «Новый Путь», центр лечения наркоманов, куда отправлена «оболочка» Фреда/Боба, многим обязан «Икс-Кэлай». В «Помутнении» «Новый Путь» – это тайный и главный поставщик «смерти».

Полиция, напротив, представлена благородно. Действительно, в феврале 1973 года Фил писал в Министерство юстиции, чтобы предложить свою помощь в «войне против незаконных наркотиков», потому что «злоупотребление наркотиками – самая большая проблема, о которой я знаю, и я надеюсь всем сердцем чего-то добиться своим романом в борьбе против этого зла». Фил даже предложил посвятить «Помутнение» генеральному прокурору Ричарду Кляйндинсту [214] В апреле 1973 года, в результате Уотергейтского скандала, министр юстиции Кляйндинст подаст в отставку. – замечательное исключение со стороны Фила, поскольку он находился в непримиримой оппозиции к администрации Никсона. Но в повседневной жизни у Фила было не столь непреклонное отношение к наркотикам, он даже время от времени выкуривал «косячок» или сигарету с шариками гашиша.

В раскрытии антинаркотической темы «Помутнение» прекрасно передает туманную, закрученную странность диалога наркоманов-шестидесятников. В таких романах, как «Мягкая машина» и «Дикие мальчики», Уильям Берроуз использует patois [215] Говор, жаргон ( фр. ). «джанки», который частью взят из речи с «сороковых» у Таймс-сквер [216] Таймс-сквер – центральная площадь на Манхэттене в Нью-Йорке; расположена между 42-й и 47-й улицами (отсюда – «сороковые»). , частью – из жаргона частного детектива, частью – из лаконичного битнического языка самого Берроуза. Ярко и резко, но не так, как это звучало в то время. А звучало это именно так, как Эрни Лакман под кайфом мечтательно объясняет Фреду/Бобу Арктору новую идею контрабанды «дури»: