Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

«Фон Ритген, с которым Зорге вёл личную переписку, — «вспоминает» Шелленберг, — просил меня заглянуть в секретные дела на Зорге, которые вели 3-е (III управления РСХА. — СД — внутриполитическая служба. — Отдел C 4 (пресса, издательское дело и радио). — М.А. ) и 4-е ведомства (IV управление РСХА. — гестапо. — М.А. ).

Ритген, который, как было видно, не хотел отказываться от сотрудничества Зорге с ДНБ, указал на сотрудничество Зорге с профессором Хаусхофером в Мюнхене, факт, вызывающий сомнения в политической благонадежности Зорге(выделено мной. — М.А .). В геополитическом журнале Хаусхофера была помещена длинная серия статей Зорге о «Восстании молодых офицеров», по мнению Ритгена, лучшее, что когда-либо было написано о подоплёке тогдашних разногласий между армией и промышленными кругами Японии. Ритген восхищался великолепным знанием Зорге страны и людей Восточной Азии, а также его глубоким пониманием политических процессов вообще в странах Востока. Так, например, он всегда точно знал и верно оценивал, по словам Ритгена, соотношение сил между Китаем, Японией и Россией, с одной стороны, и Америкой и Англией — с другой» [224].

Из этого пассажа можно заключить, в чём собственно, по мнению Шелленберга, заключается «политическая неблагонадежность» Зорге — в связях с профессором Хаусхофером. Зорге удалось создать убеждение у окружающих о покровительстве к себе со стороны последнего. За давностью лет, Шелленберг совершает просчёт — на момент обращения к нему Ритгена — летом 1940 г. — Карл Хаусхофер, — близкий человек к Гессу, который находился под влиянием его геополитических теорий, был персоной грата. Вот, если бы эти подозрения были озвучены Ритгеном год спустя — после 10 мая 1941 года, когда Гесс совершил перелёт из Германии в Англию, — тогда их можно было бы принять и признать. Ведь только после этого перелёта Гитлер объявил Гесса сумасшедшим. Именно тогда в опалу попал и Хаусхофер.

Шелленберг в переводе с немецкого продолжает: «Я просмотрел документы о Зорге. Из них нельзя было убедиться в необходимости что-либо предпринимать против Зорге (выделено мной. — М.А .). Правда, документы о его прошлом заставили меня задуматься — Зорге поддерживал тесные контакты с многими агентами Коминтерна, известными нашей разведке. Кроме того, в двадцатые годы он был в хороших отношениях с националистскими, праворадикальными и национал-социалистскими кругами, в том числе со Стеннесом, одним из бывших фюреров CA, который после исключения из партии убежал в Китай, где стал военным советником Чан Кайши. …» [225].

Профессия журналиста предусматривает установление и поддержание самых разнообразных связей и знакомств с лицами порой противоположных взглядов и убеждений. Подобные контакты не могут и не должны вызывать подозрения у окружающих.

В выше процитированном абзаце Шелленберг не лукавит. Только он переносит события октября 1941 года на лето 1940 года. К документам о Зорге он обратился только после ареста Зорге в октябре 41-го и убедился, что по имеющимся материалам против последнего не было «необходимости что-либо предпринимать».

Однако следом бывший начальник отдела контрразведки вдруг начинает говорить об иностранных разведках — ведь об аресте Зорге ему уже было известно и пора уже переходить к сотрудничеству Зорге с какой-то из иностранных разведок: «Когда я беседовал с Ритгеном о возможных посторонних связях Зорге, он высказал следующее мнение: если он даже на самом деле связан с иностранными разведками (выделено мной. — М.А .), мы должны все-таки найти средства и способы, с одной стороны, обезопасить себя, а с другой — извлечь пользу из знаний Зорге. В конце концов, я обещал Ритгену в дальнейшем защитить Зорге от нападок партийного руководства, если он согласится наряду со своей журналистской деятельностью выполнять и наши задания. Он должен будет сообщать нашей разведке время от времени информацию о Японии, Китае и Советском Союзе; при этом я предоставил Ритгену самому подумать о том, каким образом наладить передачу информации.

Когда я сообщил об этом Гейдриху, он одобрил мой план, но с условием, что за Зорге немедленно будет установлено наблюдение. Гейдрих был настроен скептически и учитывал возможность того, что Зорге может снабжать нас дезинформацией; ввиду этого он предложил направлять информацию Зорге не по обычным каналам, а подвергать её особой проверке. Он поручил, кроме того, обсудить всё это дело ещё раз как следует с Янке» [226].

Описывая события 1937 г., Шелленберг скажет о Курте Янке [227]: «До этого я очень поверхностно знал его и не подозревал, что он уже много лет является одной из руководящих фигур немецкой тайной службы».

«Должен признать, что я по небрежности промедлил с установлением немедленного контроля над Зорге, которого потребовал Гейдрих. Правда, организация такого наблюдения была затруднена тем, что, во-первых, в этом случае нельзя было сделать письменных распоряжений, а во-вторых, наши сотрудники в Японии были для этого ещё молоды и неопытны. Когда я говорил об этом с Янке, он странным образом уклонился от решения этого вопроса, делая вид, что он не знает Зорге как следует. Я же знал, что ему обо всём известно от Ритгена, но, тем не менее, не стал «давить» на него» [228].

Основания для подозрений о возможной связи Зорге с иностранными разведками (если таковые имелись, а не являлись плодом фантазии Шелленберга) могли быть всё теми же — разнообразные связи известного журналиста. Весомыми подобные подозрения никак не назовешь. Тем не менее, Гейдрих допускает возможность дезинформации со стороны Зорге? В связи с чем? Значит, он предполагал, что Зорге является разведчиком? Почему? Авторы доноса, если таковой и существовал, высказывали подозрение, только подозрение, о нелояльности режиму Зорге со ссылкой на его политическое прошлое. Но ни о каких связях с иностранными разведками речи не шло.

«… однако тогда у нас, как уже упоминалось, имелись только улики, но не было точных доказательств его сотрудничества с Советами. Когда мы получили доказательства, было уже слишком поздно» [229] — «вспоминает» Шелленберг.

Интересна цитируемая уже фраза: «…защитить Зорге от нападок партийного руководства, если он согласится наряду со своей журналистской деятельностью выполнять и наши задания. Он должен будет сообщать нашей разведке время от времени информацию о Японии, Китае и Советском Союзе». Но ведь Зорге и так сообщал «время от времени информацию о Японии, Китае» — посылал исчерпывающие доклады Ритгену.

И информация эта очень высоко оценивалась последним. Через ДНБ часть этой информации распространялась через газеты и журналы как внутри Германии, так и за рубежом. Более того, информация, поступавшая из Токио от Зорге, докладывалась, как выясняется из воспоминаний Шелленберга, в том числе и Гитлеру: «К тому времени Зорге сообщил нам оценку общего положения, согласно которой он считал вступление Японии в тройственный пакт всего лишь политической манипуляцией, не имеющей для Германии никакого реального военного значения. После начала войны с Россией он также указал на то, что Япония ни при каких обстоятельствах не нарушит пакта о ненападении, заключённого с Россией; война в Китае, по его утверждению, предъявляет колоссальные требования к военному потенциалу Японии — прежде всего военно-морской флот настоятельно требует установления контроля над южной частью Тихого океана. Он заключил это из характера снабжения сухопутных войск нефтью и горючим — по его мнению, этих запасов хватит лишь на полгода. Тот факт, что военно-морской флот располагал значительными ресурсами, свидетельствовало, как он считал, о смене главных направлений военных действий. В 1940 году подтвердилось, насколько верными были эти сообщения; но их больше не использовали, так как после смерти Гейдриха Гиммлер не хотел больше брать на себя ответственность информировать Гитлера» [230]. Шелленберг, как уже отмечалось ранее, ошибся годом: подтверждение информации, поступавшей от Зорге, могло иметь место, не в 1940-м, а в 1941-м году. И информирование Гитлера сведениями, поступавшими из Токио, должно было прекратиться не после смерти Гейдриха (июнь 1942 г.), а после ареста Зорге (октябрь 1941 г.).