Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер: пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Щеголяя в золотой ленте, купленной Биллом за 9,5 доллара, девушка вступила в новую жизнь Элен де Кунинг. Отпраздновали свадьбу в узком кругу на импровизированном обеде в кафе. Организацию взяли на себя Биэла с мужем. Они просто пожалели молодых, потому что в противном случае их бракосочетание вообще никак бы не отметили. Элен потом смутно припоминала еще короткую остановку в баре в компании с ее отцом [731] Elaine de Kooning, interview by John Gruen, AAA-SI, 2; Lieber, Reflections in the Studio , 27; Stevens and Swan, De Kooning , 197; Gruen, The Party’s Over Now , 209; «Abstract Expressionism, Second to None», Thomas McCormick Gallery, Chicago, 2004, 7. . «В сущности, свадьба получилась довольно блеклой, — признавалась она. — То есть нет, не блеклой. Все было довольно забавно. Но как-то не торжественно. Я имею в виду, что никто не стелил для нас красной дорожки. А когда все закончилось, мы вернулись в мастерскую Билла на 22-й улице и встали каждый к своему мольберту» [732] Elaine de Kooning, interview by John Gruen, AAA-SI, 4; Gruen, The Party’s Over Now , 209. .

Именно этими словами Элен обычно заканчивала впоследствии рассказ о своей свадьбе, однако в тот день случилось еще кое-что. Позднее тем же вечером они с Биллом были приглашены на ужин в дом друга-дизайнера. Там им вручили единственный официальный свадебный подарок — коробку тарелок горохово-зеленого цвета [733] Lieber, Reflections in the Studio , 28. . Но тот факт, что Элен об этом даже не упоминала, весьма знаменателен. Для нее взаимоотношения с Биллом всегда основывались на творчестве: бытом женщина совсем не интересовалась и новыми тарелками пользовалась впоследствии очень редко. Билл, женясь на Элен, знал о ее отношении к домашним обязанностям. Тем не менее в изначальном романтическом порыве он проигнорировал этот факт. А может, мужчина ошибочно решил, что брак изменит отношение любимой к семейной жизни. «Элен была безудержной. Как динамо-машина, постоянно вырабатывающая энергию. Элен делала только то, что хотела. И получалось все с таким размахом, какого Билл совсем не ожидал, — объясняла их подруга Эрнестина. — Он думал: после свадьбы она будет заботиться о нем, как имеют обыкновение женщины. Но у Элен всего этого и в мыслях не было» [734] Ernestine Lassaw, interview by author. . Разница в понимании того, что такое семейная жизнь и что значит быть мужем и женой, станет одним из аспектов разногласий, которые в конечном итоге разрушат их брак. Но любить друг друга они не перестанут никогда.

Вскоре после свадьбы Элен и Билла, на Рождество 1943 г., заголовки в прессе возвестили о том, что генерал Дуайт Эйзенхауэр назначен командующим предстоящего вторжения союзников в Европу [735] Richler, ed., Writers on World War II , 435. . Измученным войной людям это сообщение казалось одним из лучших рождественских подарков. Они интерпретировали его как сигнал начала отсчета времени до конца конфликта. В первые годы войны американцам не приходилось видеть фотографий мертвых соотечественников, так как такие материалы подвергались жесткой цензуре. Но в последнее время в ежедневных газетах стали появляться жуткие фотографии убитых моряков, плавающих, словно бревна, в волнах Тихого океана, и тел, наваленных кучами на пляжах после битвы за Тараву, в которой погибло до тысячи солдат [736] Flam et al., Robert Motherwell , 172n. . Вообще-то чуть раньше Рузвельт в своем рождественском послании прямо предупреждал о том, что погибших будет еще больше. Ведь по мере интенсификации военных действий потери будут только увеличиваться. Но в сознании людей засело только имя Эйзенхауэр. Они верили: этот человек сможет избавить мир от фашизма. И теперь американцы, нацепив розовые очки, ликовали по поводу перспектив. Им казалось, что страна наконец вырвется из тумана Депрессии и мировой войны, нависавшего над ней вот уже более 10 лет [737] Richler, ed., Writers on World War II , 435; Gilbert, The Second World War , 476, 481; Flam et al., .

В том сезоне самой популярной в Америке песней было «Светлое Рождество» Ирвинга Берлина в исполнении Бинга Кросби. Ее ностальгическое звучание позволяло слушателям перенестись в более счастливые времена. Однако солдаты на фронте знали: на самом деле все совсем не так радужно. Джеймс Джонс, роман которого «Отсюда и в вечность» станет одним из важнейших произведений о той войне, говорил, что в то время, как американцы в своих домах охотно верили, что конфликт вот-вот закончится, солдаты и моряки были убеждены в другом. Они понимали, что для них будущее вполне может вовсе не наступить, и поэтому старались ловить каждый момент. И им больше всего нравилась другая песня: горько-сладкая баллада Марлен Дитрих о любви и потерях войны «Лили Марлен» [738] Robert Motherwell, 46, 172n77; «The Fight for Tarawa», Life 15, no. 24 (December 13, 1943): 27; George P. Horne, «Battle for Tarawa», 4. Richler, ed., Writers on World War II , 311, 432–433, 435–436. Глава 11. Слепящий свет, часть I . Как покажет время, солдаты оценивали ситуацию правильнее. Так что семейная жизнь Элен и Билла начиналась в атмосфере, где неразрывно переплелись надежда и страх. Влюбленные поклялись оставаться вместе вечно, но в мире, который они унаследовали, сама идея вечности стала лишь смутным воспоминанием. В августе 1945 г. в Хиросиме это понятие пало еще одной жертвой той страшной войны.

Сложно передать словами эмоциональное, социальное, политическое, религиозное и творческое смятение, царившее в США в 1945 г. Как люди могли пережить все эти катастрофические изменения, происходившие одно за другим на протяжении всего нескольких месяцев? Ликование весны, когда многие думали, что войне конец, сменилось ужасами лета. И всем стала ясна непостижимая цена этой войны, выраженная в бесчисленных человеческих жизнях. Когда ситуация казалась хуже некуда, все еще усугубилось. Невообразимо. Утром 6 августа 1945 г. люди на всей планете узнали, что человечество во всем величии его разума создало невероятно мощную бомбу. Ее сбросили на японский город Хиросиму. При взрыве выделился жар, в 10 тысяч раз превышающий температуру поверхности Солнца [740] Gilbert, The Second World War , 704. . Люди в результате этого взрыва не умерли, а просто исчезли с лица земли. А еще через три дня американский самолет сбросил вторую бомбу на другой японский город, и жар, подобный солнечному, снова опалил Землю. Ранее война уже весьма убедительно доказала: человек способен истреблять себе подобных, словно дикое животное. А на этот раз стало очевидно, что он также может убивать, как Бог. Человек укротил силу, способную уничтожить всю нашу планету.

Многие ликовали. Появление столь страшного и разрушительного оружия положило конец самой жестокой войне современности. Но, когда эйфория утихла, многие почувствовали отвращение. И буквально у всех появилась причина для страха. Люди, жившие в тот период, впервые за всю историю цивилизации столкнулись с реальной возможностью глобального уничтожения [741] Lipstadt, Beyond Belief , 233; Albert Camus, «Neither Victims nor Executioners», 141. По словам Камю, бомба обрекла человечество на «собачью жизнь» без фантазий, без завтрашнего дня. . Как они могли наслаждаться своей жизнью с ее маленькими радостями и разочарованиями, с ее заветными целями и жертвами ради будущего? Ради какого будущего? Ответов на этот вопрос не было, только сомнения и неоднозначность.