Андрей Ветер - Кино без правил

Основные события нашего фильма происходят в лесах и горах, похожих на Америку, и неко shy;торые панорамные кадры (стада оленей, багровый закат в Каскадных горах, знаменитое Кратерное озеро, о котором индейцы сложили легенды) я действительно де shy;лал в США. Но это лишь краски, обрамление, воздух, а не содержание. Мне хочется делать фильм-живопись, где персонажи почти ничего не говорят, а если и произносят что-то, то просто как звуко shy;вой фон – могут сказать одно, а могут – другое. Для меня важнее создать привкус атмосферы, в которую погружены действующие лица, передать их впечатления.

Я уже сказал, что в последнее время меня всё больше привлекает немой кинематограф. Я пытаюсь в определённой степени вернуться к нему, воспользоваться его наиболее сильными сторонами – отсутствием «живого» звука и некоторой условностью в актёрской игре. Возможно, это лишь моё пристрастие, быть может, оно кратковременное, но оно – моё. Я знаю наверняка, когда актёры лгут на экране, как бы хоро shy;шо они ни исполняли свои роли. Одному зрителю нравится, другой слышит фальшь, третий вовсе ни во что не верит, твёрдо помня, что всё происходящее – лицедейство перед кинокамерой. Поэтому мне хочется, чтобы споров не возникало – да, мои пер shy;сонажи не настоящие, они плод воображения и незамысловатой актёрской игры, они и не претендуют на гениальность, но то, как они преподносятся, и то, как вылепливается вся картина, – это единое пространство живого «сказочного» мира. И этот мир живёт не в павильонах киностудий, а прямо в наших квартирах, в наших дворах, в наших переулках. Эта сторона дела особенно привлекательна и вдохновляет всех участников съёмок. Бывает, что мы снимаем встречу двух действующих лиц и их проход по ко shy;ридору в таверну, пользуясь тремя и даже четырьмя разными квартирами: в одной хороша дверная притолока, в другой прекрасно смотрится окно, которое мы украшаем нужной занавеской, в третьей – какая-то стена приглянулась и так далее. В результате – успешно сделанная сцена, в которой оживает и предстаёт в абсолютно новом качестве то, что существует прямо у нас под боком. Мы не можем построить старинный городок, но мы способны отыскать десяток-другой реально существующих в Москве закоулков с нужными нам деревянными лестницами и заборами. Однажды нам довелось снимать проход одного из героев по заснеженной улочке деревянного посёлка. Получился потрясающий вид, точь-в-точь фотография какого-то пограничного селения. А снимали-то на заброшенной городской ярмарке, приспособленной под стоянку модных автомобилей и если бы взять панораму пошире, то над деревянным домиком появились бы четырнадцатиэтажные башни и заводские трубы.

То, что мы делаем сегодня, – приятное развлечение, требующее, к сожалению, существенных материальных затрат, особенно когда дело доходит до монтажа. Но ведь сказано, что работа есть то, за что платят нам, а удовольствие – то, за что платим мы. Впрочем, было бы здорово, если бы удовольствие всё-таки совпадало с работой.

Из тетрадей 2000-2018-х

В начале моего кинематографического пути (всё-таки я должен называть его именно так – путь, имея в виду мои даже самые ранние эксперименты с киноплёнкой) меня переполняла энергия таланта, но культурный багаж мой был на нуле. Даже слово «режиссёр» я писал с одной буквой «с». Учился я в МГИМО, читал много, но хаотично и в основном художественную литературу, оставляя мемуаристику и искусствоведение вне моего внимания. Даже с историей знакомился большей частью через исторические романы. Всё изменилось, когда я попал в библиотеку иностранной литературы и принялся искать книги по истории американского Дикого Запада. Вот тут-то меня и затянула пучина информации – сначала история, затем этнография, а после предстало в новом свете всё остальное, в том числе музыка и кино. Только тогда я начал соприкасаться с Культурой. Всё, чем я интересовался прежде, приобрело новое качество и новый смысл.

В двадцать пять лет я начал превращаться в Человека. Поздновато, но многие начинали и позже.

***

Откровение – это «не успевать», потому оно мгновенно охватывает весь мозг и всё тело, из-за этого не удаётся ничего объяснить. Понимаешь, но выразить не успеваешь. И получается странное, сумбурное…

Я – материя, одна на всех. Одинаковая. Я делю себя на равные кусочки и превращаю их в развитие. Они не понимают – как. Они смотрят друг на друга, не понимая и повторяя. Но я даю им развитие, даю им творчество. Свобода выбора – творчество без оглядки.

Меня распирает от понимания. Озарение.

Я проснулся, чтобы всё объяснить, Картины, сюжеты передо мной. И я-человек не поспеваю за собой-богом. Увидев и поняв, взялся рассказывать, но не успел. Даже себе не успел рассказать. Растерял главное, выпустил из рук суть.

Я видел людей, видел их действия, видел объяснение изнутри, объяснение каждого.

Во мне всё гудит, оно готово взорваться, оно – тяжесть невозможности.

Поэзия – попытка освободиться от невозможности нести на своих плечах эту невозможность. Поэзия – излияние невозможности. Излияние озарения, излияние непонимания.

Я понял, потому что видел себя и успел узнать себя во всех. Я был отцом и любил вчера всех, кто был в зале, любил их с высоты моего возраста, с высоты пройденных переживаний, с высоты, которая не есть высота, но есть бесконечность. Я был чувством и счастлив внутри моего чувства.

Сегодня ночь подарила мне новую высоту, ещё более бесконечную, ещё более непонятную, если её пытаться объяснить, но не было непонимания для меня. Непонимание осталось тем, кому я попытаюсь объяснить. Я побежал объяснять и сразу стал одним из тех, кому объясняют, сам сразу стал непониманием.

Повторить увиденное, пересказать всю картину – получится абсурд. Утеряется смысл, возникнет обман, начнутся поиски слов, которые не способны передать суть, поиски того, чего нет, чего не было, но с помощью чего можно хотя бы приблизительно обозначить то, что не можешь выразить. И возникает обман.

Глина, пластилин, материя. Я – материя. Я материя всего, что есть и что может быть. Я – безвременье, создающее время. Бесформенность, создающая форму.

Творчество – развитие.

Понимание сути не приносит развития. Творчество есть только в отдельной единице. Творчество зреет. Развитие зреет внутри каждой единицы. Человек – главная единица.

Онкология – это когда нет развития; человек уже созрел внутри для движения, но личного внутреннего движения не происходит, поэтому начинаются неправильные изменения, движение материи происходит внутри тела и видоизменяет тело, давит его, корёжит, уничтожает.

Меня разрывает. Меня – единицу – разрывает очередная готовность. Взлететь, излиться, измениться. Но измениться – понимая, что со мной происходит. Измениться к лучшему, то есть познавая и разрастаясь в познаниях.