Андрей Ветер - Кино без правил

Август 1999

В прошлом месяце Светлана Г заманила меня работать в «Дикси» к Таратуте на программу «Русские горки».

Привёл туда Наталью Сергееву и Игоря Марьина. Игорь походил, посмотрел, послушал и отказался. Почти сразу мы с Натальей отправились в командировку в Ростов Великий, привезли оттуда уникальный материал для двух сюжетов. Смонтировали, но Таратута несколько раз заставлял их переделывать. В одном случае ему не нравилось, что герой репортажа – безногий фермер, который сам водит трактор, сам выкопал колодец, со своей семьёй ведёт целое хозяйство и обеспечивает работой многих крестьян из окрестных деревень. Таратура сказал, что его не интересуют сюжеты про калек. «Покажите мне человека здорового и богатого! – потребовал он. – Вот что надо нести зрителю!» Ему не нужны герои, его интересуют удачливые счастливчики. В другом случае он потребовал что-то перемонтировать. Поскольку внятно он не смог объяснить, чего именно хотел, то я и не стал ничего делать. На следующий день он довольным голосом сказал: «Теперь сюжет смотрится гораздо лучше». И всё в таком роде.

Ездили на съёмку в Кимры на Пау, чтобы сделать сюжет об индеанистах. Несколько очень удачных интервью, особенно с Человеком-Считающим-Деньги. Игорь Каверин снимал там свои короткометражки с погонями и рукопашными боями. Увлечённый он человек. Я заснял момент, когда Сироп с восторгом закричал, указывая на Игоря: «Вы посмотрите на него! Энергия охапищами прёт!»

На обратной дороге, где-то около Дмитрова, нас остановила милиция. С автоматами, хмурые. Велели всем выйти и объявили, что проводится операция «Мак». Бесцеремонно поставили нас лицом к машине, руки на капот, ноги расставлены, потребовали выложить всё из карманов. Стволы направлены на нас. Весьма неприятная ситуация.

Они явно искали кого-то, ждали, у них была оперативная информация. Нас остановили по ошибке и не хотели поверить, что мы не те, кого они должны были накрыть. Они долго трясли нас, затем заглянули в машину, увидели телевизионную аппаратуру: «Это не те», – вынес вердикт старший группы. И нас отпустили.

Таратута в это время уехал в Америку делать косметическую операцию на лице (то ли мешки под глазами ему мешали, то ли ещё что-то). Общался с нами по факсу. Прочитав интервью с Денисом Воробьёвым, он прислал гневный ответ: «При чём тут этнография?! Люди занимаются ерундой! Это чудики в перьях, а вы мне про научный подход!» Когда сюжет по индеанистам был готов, пришлось убрать все интервью и закадровый текст, поскольку Таратута отказывался признавать серьёзность темы. В результате я сделал зарисовку без слов, только музыка и картинки с Пау.

Во время поездки в Лавру познакомились с Надеждой Дорофеевой, директором благотворительного фонда «Свет мой». Огромный материал сняли, красивейший (я был только оператором, режиссировала Вера Сторожева), но сюжет получился бестолковый. Вся беда была в журналистке: она не понимала, в чём смысл фонда «Свет мой», задавала нелепые вопросы о хосписе, хотя «Свет мой» никакого отношения к хоспису не имеет.

Потом была любопытная поездка в Тулу на торжественное мероприятие – ребятишек принимали в пионеры. Помню, как один из мальчиков, объясняя причину, по которой он решил стать пионером, сказал: «Это такая религия».

С «Русских горок» пришлось уйти, поскольку там не платили денег. Письменного договора мы не заключили, всё держалось на честном слове. Слово оказалось плохим, совсем не честным: обещали много, а заплатили ровно в десять раз меньше. За сюжеты про индеанистов и славянских язычников вообще ничего не дали, просто украли мои материалы.

Обман на отечественном телевидении стал нормой. Не заплатить за первый месяц работы – повсеместная практика. Могут не заплатить и за второй месяц. Кто-то останется, будет ждать, надеяться. Кто-то уйдёт, не дождавшись денег, и на его место придёт очередной дурак.

Декабрь 2000

«Кавказский метроном» получил главный приз на фестивале «Сталкер». Я был оператором на московских съёмках. Наташа Сергеева и Таня Фурман уговаривали меня поехать с ними в Ингушетию и Чечню, но я наотрез отказался от командировки.

Февраль 2002

Начал работать над сценарием документального фильма о Николае Лаврентьевиче Кладо. Тема для меня совершенно незнакомая, приходится перелопачивать много специальной литературы. До меня над этим сценарием трудилась в течение трёх месяцев Карина Фольянс, но в результате отказалась от работы. До запуска картины остался месяц. Придётся очень поднапрячься, но я думаю, что вполне уложусь в этот срок.

***

Звонил Влад R. Сказал, что хочет снимать фильм, нашёл продюсера. Идея чужая, повесть чужая. Зовёт к себе оператором-постановщиком. Я прочитал повесть, вещь рыхлая, но сделать из неё можно кое-что. Главное, чтобы у Влада было желание творить. Рабочее название фильма – «Все дороги ведут в никуда». Подростковый пессимизм просвечивает насквозь. Я такие повести сочинял, когда мне было лет двадцать. Тут автор, насколько я понимаю, уже давно не юноша.

Март 2002

Познакомился с продюсером фильма. Зовут его Константин Н. Впечатление двойственное. С одной стороны – мыслящий человек. С другой – он не понимает, за что берётся. Кино – штука опасная, очень сложная, коварная. Присутствует какая-то недосказанность. Костя не может не понимать, что повесть очень рыхлая для того, чтобы её экранизировать. Но у автора есть большое желание рассказать о славяно-горецкой борьбе.

***

Документальный фильм о Кладо. Перечитал десятки томов воспоминаний о периоде русско-японской войны, но не нашёл ни единого слова о Кладо. Похоже, что это – человек-тень. Если бы я не изучил материалы конференции, изданные академией генерального штаба, то я бы решил, что Николай Лаврентьевич Кладо – просто миф. О нём никто не вспоминает. Ни морские министры, ни военные, ни академики.

Не понимаю, как делать фильм об этом человеке. Мой научный консультант ничего путного сказать мне не может. Встретились и побеседовали с ним всего один раз. Конечно, он кое-что рассказал мне, но этого, мягко выражаясь, слишком мало для того, чтобы назвать это научной консультацией. У меня есть ощущение, что мой консультант сам не вполне понимает, о чём должна идти речь в нашем фильме.

Апрель 2002

Фильм о славяно-горецкой борьбе продолжается. Начинаю догадываться, что с деньгами обманут: в условленные сроки съёмок мы уже не вписываемся, стало быть, гонорар остаётся прежним, а работа растянется на более длительный период. Что касается научной организации труда, то об этом вообще говорить не приходится. Пример: съёмка на стадионе «Крылья Советов». Приехали, начали работать, вымотались полностью. Вкалывали без перерыва с утра до глубокой ночи. Я устал настолько, что однажды при команде «мотор» просто не включил камеру (на кнопку надавил, но силы уже не хватило). Было стыдно. Люди бились на ринге, чуть ли не ломали друг другу руки, а я не нажал на кнопку пуска – устал, пальцы уже не слушались, не чувствовали кнопку. После этого дубля Костя провозгласил: «Всё было чудесно, если не считать того, что оператор забыл включить камеру!» Это обо мне. То есть были и два других оператора, снимавших с других точек, но я-то – главный оператор. Речь шла обо мне.