Виктор Мозалевский - Тропинки, пути, встречи [Мемуары Виктора Мозалевского]

Осенним «хрустальным» днем 1924 г. мимо здания ГАХН прошла многолюдная процессия: хоронили В. Я. Брюсова [248] Похороны Брюсова состоялись 12 октября 1924 г. .

С балкона ГАХН кто — то дико крикнул.

Верный друг и былой соратник Брюсова по боям символистов со всякими врагами Андрей Белый с тоской вспоминал о многом, о юности их, о Поливановской гимназии, которую оба так любили, и рыдающе крикнул в эфир одну из своих путанных фраз [249] Об этом (в т. ч. и о нечаянном выкрике под балконом ГАХН) вспоминает сам Белый: Белый А. Начало века. С. 517. .

В 1928 г. я встретил в ГАХН’е Стефана Цвейга: красивый, черноокий, одетый в костюм цвета «наваринского дыма с пламенем» [250] О визите Цвейга в ГАХН в сентябре 1928 г. см.: Либинзон З. Е. Классика и современность. Из литературного наследия: Избранные статьи. Нижний Новгород, 1993. С. 223–224. . Я был представлен ему, но не удался мне с ним разговор и в три слова, его осаждали «дамы». «Страх», «Амок», «Письмо незнакомки», — все эти милые женскому сердцу рассказы были в большой моде, и дамы наперебой говорили с автором новелл и «эссе», прошедших, кстати сказать, испытание временем и годных для любого читателя и на много лет вперед.

В ГАХН нередко со всякими лекциями и докладами по вопросам литературы и поэзии выступал и участвовал в прениях человек с тютчевским лицом, с красивым голосом и получше многих артистов декламировавший стихи Пушкина, Фета, Тютчева, Лермонтова и (редко) свои, — Вячеслав Иванович Иванов (кстати, он по — детски обижался, когда его фамилию произносили «Иванов», а не «Иванов») [251] Мозалевский преувеличивает регулярность участия Иванова в делах ГАХН: находясь в Баку с 1920 по 1924 г., он впервые выступил там лишь 4 июня 1924 г., накануне окончательного отъезда в Италию, с докладом «Пушкин и формальный метод». См. также его личное дело в фонде ГАХН (РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 10. Ед. хр. 253) и автобиографию, написанную в 1926 г. для баллотировки в члены ГАХН (Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1991 год. СПб., 1994. С. 166170; публ. Г. В. Обатнина). .

Я не знал В. И. Иванова эпохи им выпестованных «Ор» (Петроград 1906–1912 гг.) [252] Домашнее издательство, организованное Вяч. Ивановым и просуществовавшее с 1907 по 1912 г. , мистагога, жреца дионисовых исканий, каким показывает его нам Андрей Белый в своем мемуарном «Начале века» [253] См.: Белый А. Начало века. С. 338–361. . В Киеве в нашем «клане» стихи его читались, кое — что нравилось, но большинство стихов просто мы не поняли и, следовательно, прошли мимо.

Тяжеловат был творческий (да и жизненный) путь писателя Константина Аристарховича Большакова, которого я хорошо знал. Начал он юношей с писания (и печатания) стихов в духе немалого количества тогдашних поэтов — смеси Тютчева, Фета, символистов с футуристическими вольностями [254] Это любопытное замечание, вероятно, может служить доводом в старинном ученом споре о принадлежности К. Большакову книги «Мозаика» (М., 1911), поскольку данная Мозалевским характеристика его ювенилий лучше подходит именно к текстам, вобранным этой книгой: два следующих сборника, «Le futur» (М., 1913) и «Сердце в перчатке» (М., 1913), значительно более футуристичны. , шатался, как и я, до 1914 г. по литературным сборищам, диспутам, по «салонам», где слушал и читал стихи.

Войной был призван в кавалерию [255] Как следует из автобиографии 1928 г., Большаков добровольно оставил университет и поступил в Николаевское кавалерийское училище, после чего в 1915 г. оказался в действующей армии (см.: Гельперин Ю. М. Большаков Константин Аристархович // Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. Т. 1: А-Г. М., 1989. С. 309). См. также: Богомолов Н. А. Предисловие // Большаков К. Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова: Роман; Стихотворения. М., 1991. С. 6–13. . Кавалерия пришлась ему по сердцу, и, как то узнал я позднее, воюя, изучил он и историю кавалерийских полков, сражался по — настоящему, как сражались и художник Якулов ГБ. [256] Георгий Богданович Якулов (1884–1928) был призван на фронт в самом начале войны и, за исключением периода реабилитации после ранения, оставался в действующей армии; см.: Аладжалов С. И. Георгий Якулов. С. 49–53. , поэт Гумилев, был награжден орденами. С 1918 года он был в Красной Армии, снова в родной ему кавалерии, занимал командные должности.

В период, когда во главе «Красной Нови», журнала, печатавшего тогдашние шедевры, стал критик Воронский, К. А. Большаков в литературе и в печатании своих произведений преуспел — написал рассказ «Сгоночь» (из эпохи гражданской войны) [257] «Сгоночь» — не рассказ, а роман; впервые: Новые берега. Сб. 1. М., 1924. С. 89–196 (первая часть); отд. изд.: М., 1927. , рассказ о Лермонтове (кстати сказать, в те годы 1924-28 было издано чуть ли не 20 рассказов о Лермонтове) [258] Рассказ Большакова о Лермонтове нам неизвестен; возможно, подразумевается его роман «Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова» ([Харьков, 1929]). Описанная Мозалевским закономерность удивляла еще современников: «За последний литературный сезон появился у нас целый ряд повестей и романов о Лермонтове. Не считая вещей, застрявших в портфелях редакций и издательств, и исключая мелкие стихотворения, мы получили шесть беллетристических произведений из жизни поэта: за полгода больше, чем за предыдущие 90 лет, и больше, чем о каком — нибудь другом русском писателе вообще было написано в художественной форме» (Фохт У. Лермонтов в современной беллетристике // Печать и революция. 1929. № 9. С. 86). , роман «Маршал 105‑го дня» [259] Вышла лишь первая часть задуманной трилогии под этим названием: Кн. 1. Построение фаланги. М., 1936. … Я не имел возможности сейчас перечитать рассказы К. А. Б-ва, а почти 30 лет — срок немалый, но смею утверждать, что рассказы правдивы, написаны хорошим русским языком, интересны по теме. Роман «Маршал 105‑го дня» написан в нескольких планах, манера так писать признавалась «хорошим тоном», чему способствовали романы Б. А. Пильняка, который, хотел ли он или не хотел этого, чуточку законодательствовал по части формы, манеры и содержания литературно — художественных творений тех лет.

Я видел К. А. в его личной жизни — скромно он жил, в комнате главная мебель (далеко не «буль» или «чипендайль»), два стула, кровать, стол, рукописи, книги и маленькая пишущая машинка, на которой он «артистически играл».

В 1922-23 гг. в Москве под гостеприимной «зеленой» (абажур!) лампой журналистки Лидии Васильевны Кирьяковой (умерла 1943 г.) [260] О журналистке и писательнице Л. В. Кирьяковой (1879–1943) см.: Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1988. С. 171–172; Виноградов В. К. «Зеленая лампа». Продолжение темы «Михаил Булгаков и чекисты» // Независимая газета. 1994. № 74 (750), 20 апр. С. 5; Соболев А. Л. Летейская библиотека. Т. 1. С. 72–75; Минаев Н. Нежнее неба. М., 2014. С. 265–266, 724–725; Маслов Г. Сочинения в стихах и прозе. Материалы к биографии / Сост. И. Г. Девятьярова, В. В. Нехотин. Омск, 2019 (в печати). собрались как — то по ее приглашению несколько писателей на литературный «чай».