Пол Трынка - Игги Поп. Вскройся в кровь

Альбом Party зарождался в обстановке почти идиллической, вспоминает Айвен Крал. Он придумывал музыку на синтезаторе “Prophet 5”, записывал на кассеты и передавал Игги, а тот писал тексты: «очень хорошие тексты». Крал считал, что с этим материалом Игги сможет стать «чем-то большим, чем такой альтернативный панк-рокер не для всех». Песен написали множество, и он верил, что у Джима наконец получится, как говорил Чарльз Левисон, «выйти на новую аудиторию».

Запись назначили на конец лета 1980 года в нью-йоркской студии Record Plant, с продюсером Томом Панунцио. В 1978 году Панунцио с Джимми Айовином помогли Патти Смит сделать для «Аристы» ее первый большой хит “Because The Night”, и от альбома Party ожидалось что-то аналогичное. Возможно, все решили, что достаточно просто сгладить в его музыке острые углы; возможно, все поддались типичному для музиндустрии восьмидесятых годов заблуждению: вот только арендуем дорогую студию, сделаем шикарную фотосессию и накрутим впечатляющий саунд барабанов, и хит у нас в кармане. Но как только началась, собственно, запись, стало ясно, что план их никуда не годится; даже музыканты Игги чувствовали себя случайными попутчиками: от них требовалось только механически сбацать несколько аккордов, ужасно предсказуемых.

В начале все же удалось записать кое-что симпатичное: в первую очередь “Pumping For Jill” с ее небыстрой, но непреклонной, как паровоз, гитарой, позаимствованной из песни “My Best Friend’s Girl” группы The Cars, которые успешно сделали из своей «новой волны» поп-музыку для широкой аудитории, и все теперь на них равнялись. Однако в “My Best Friend’s Girl” имелся также запоминающийся припев, а в якобы «коммерческом» материале Party бросалось в глаза отсутствие этого необходимого ингредиента. Остальные песни сделаны также на совесть, но имеют свойство, влетев в одно ухо, немедленно вылетать из другого. Впрочем, “Happy Man” даже этим достоинством не обладает: при всем желании никак нельзя выбросить из головы ее идиотский мотивчик и нелепый текст, в котором бывший поэт уличных гепардов сообщает: «Я счастливый человек, и она – моя единственная любовь» (“I’m a happy man and she’s my only romance”), – причем неуклюжие дудки, призванные имитировать ска, на деле устраивают полное «евровидение». Момент действительно жалкий – все стали морщиться еще в студии. Как заключил Майк Пейдж, «Он буквально сам стал раком и подставил жопу». Вообще Пейдж полагает, что слабыми текстами Игги сознательно «зарубил на корню» шанс стать коммерческим артистом. Крал тоже считает, что Игги решил «саботировать проект», хотя, по правде говоря, пресная и моментально устаревшая музыка самого Крала тоже сыграла в этом свою роль.

Игги, конечно, сам виноват, что записал такой скучный альбом, но есть во всей истории с Party какая-то невыразимая печаль. Представьте себе старого, беззубого, искусанного блохами льва, который когда-то царил в джунглях, а теперь еле волочит лапы по арене цирка, послушный хлысту дрессировщика. Party – урок всем нам: вот до чего доводят человеческий мозг алкоголь и кокаин (правда, для порядка придется забыть, что Lust For Life сделан на том же топливе).

Но на этом позор не кончился. Услышав первые результаты, Чарльз Левисон решил: «Мы потеряли нить». Чтобы вытащить проект, на «Аристе» решили подыскать продюсера с именем и почему-то выбрали Томми Бойса, который когда-то на пару с Бобби Хартом писал хиты для The Monkees: “Last Train To Clarksville” и другие. Теперь Бойс нашел себе нишу, работая с английскими группами вроде Showaddywaddy и Darts, которые умудрились в разгар панка выпустить несколько хитов под знаменем возрождения 50-х. Левисон знал Бойса по сделанным для «Аристы» записям Showaddywaddy и косивших под «битлов» The Pleasers. Лейбл успел потратить на Игги кучу денег, и Левисон (Клайв Дэвис, говорит он, уже «угрожающе дышал мне в спину») вместе с Тарквином Готчем от отчаяния решил поручить Бойсу спасение альбома Игги.

Появление Бойса в студии, как говорит Майк Пейдж, было «скверным анекдотом». Он предстал перед ними «карикатурой на Лос-Анджелес: стрижка, одежка, вплоть до золотой ложечки для кокаина на шее». По словам Крала, Бойс больше всего мечтал разделить с Игги понюшку, а самого Крала они заперли в шкафу, чтобы не мешал. Бойс взял написанную Кралом песню “Bang Bang” (тоже с гитарами под The Cars), добавил струнные и диско-бит. Песня эта не оригинальна – явно содрана с танцевальной «новой волны» Blondie, – но слуха не оскорбляет, не то что два кошмарно слащавых кавера: “Sea Of Love” Фила Филлипса и “Time Won’t Let Me” группы The Outsiders. «У меня не было выхода, меня заставили, – говорит сегодня Джим об этих песнях. – А я от них не оставил мокрого места».

Майк Пейдж – человек великодушный и вообще настроен позитивно, к тому же очень гордится тем, что работал с Игги, но даже он описывает Party так: «Это было воплощение всего того, против чего Игги воевал». Чарльз Левисон с готовностью признает, что альбом «не сложился. И разрушил доверие, которое Джим испытывал ко мне». Когда альбом наконец вышел в августе 1981 года, подтвердились худшие опасения. Один критик предположил, что на сочинение этих текстов у Игги ушло меньше времени, чем на то, чтобы дозвониться до духовиков из Uptown Horns и пригласить их на запись. Party был первым альбомом Игги, который обругали вообще все; в американских чартах он занял 166-е место.

Ещё до появления пластинки в магазинах группа снова отправилась в тур, и публика им радовалась и даже приходила в экстаз. Музыка звучала крайне неаккуратно, но мощно, и Игги явно был все еще на коне – а в лучшие моменты даже мог ясно мыслить. В феврале 81-го в Нью-Йорке они появились в телешоу Тома Снайдера. Получилось очень весело: сыграв с отчаянным напором “Dog Food”, Джим сперва еле переводит дыхание и только нечленораздельно мычит, а потом, в ответ на предсказуемый вопрос о его «мультяшной» панковской сущности, блестяще описывает разницу между аполлоническим и дионисийским началами в искусстве – у Снайдера аж челюсть отвисла. По этому интервью хорошо видно, с каким непониманием постоянно сталкивался Игги: всех интересовало битое стекло да кровища, а вовсе не музыка. Однажды Джим прямо расплакался, жалуясь Майку Пейджу, как его достала роль «Дона Риклза от рок-н-ролла», который знаменит только тем, что оскорбляет публику. Впрочем, обычно он топил эти чувства в алкоголе. «Приходилось напиваться на сцене, чтобы все звучало как следует, вот что хуже всего. Боялся играть трезвым. Иначе не получалось как следует». Увы, аванс от «Аристы» почти целиком сожрала запись, и оставалось лишь продолжать в том же духе.

С точки зрения Айвена Крала, коммерчески успешная пластинка, которую он надеялся сделать для Игги, превратилась в дурную шутку, и в группе ходил слух, что однажды в Нью-Йорке, прямо на улице, на него накинулся Дэвид Боуи: «О чем ты вообще думал?» Крал, искренне и страстно любивший свое дело, поначалу собирался «всегда приглядывать» за Игги, но потом начался тур в поддержку альбома Party , и в первый же вечер он понял, что больше не может. Такая рок-н-ролльная жизнь была ему не по душе, «использовать женщин как удобную дырку» ему казалось недостойным, и он просто устал от собственного душевного раздрая. Тур начался 31 июля 1981 года серией концертов в нью-йоркском клубе “The Ritz”; Крал пригласил на них духовую секцию – все тех же Uptown Horns – и пришел на саундчек, где увидел Джима: тот успел закинуться кислотой и плакал, как дитя. Вот тогда Крал точно решил, что уходит, и после третьего концерта позвонил тур-менеджеру Генри Макгроггану сообщить об этом.