Ольга Хорошилова - Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой

Но таких свидетельств нет, как нет и придворных анекдотов. Круглолицая девушка на портрете — не княгиня Екатерина Романовна. Кто же она, пока загадка.

И подобных загадок будет еще немало. Дашкова была отнюдь не единственной дамой екатерининской эпохи, носившей мундиры. Моду на военный маскарад ввела сама государыня. В 1782 году она подписала указ «о дозволении дворянству обоего пола носить платья таких цветов, которые каждой губернии присвоены». Притом указ распространялся не только на чиновников, но и на помещиков, а также их жен. Дамам следовало являться «в столицы во все публичные места и ко Двору Ея Величества» в платьях, одинаковых по цвету с мундирами супругов.

Одновременно с этим офицерские жены стали заказывать платья, повторявшие цветом и отделкой военную форму мужей. Вероятно, некоторые шили и «долгие мундиры», то есть платья по форме, аналогичные тем, которые носила сама императрица (ведь она служила примером для подражания). Описание одного из таких платьев приводит графиня Варвара Головина, муж которой, Николай Головин, служил офицером в армии Потемкина: «В назначенный час для обеда г. Зорич приехал за мной… Мой наряд был совершенной противоположностью его костюму: на мне была надета маленькая черная касторовая шляпа с одним пером и синее пальто с красным воротником; это были цвета мундира моего мужа». Николай Головин в те годы носил мундир офицера Мариупольского легкоконного полка.

Императрицы Елизавета Петровна и Екатерина Алексеевна, любившие переодеваться в мужское и вовсе не думавшие скрывать этот petit péché от придворных, провоцировали дам на эксперименты. Некоторые, подражая царственным проказницам, являлись в маскарад напомаженными тонкими юношами в полумужских костюмах. И вероятно, имели успех у представительниц собственного пола, которых они, как и государыни, водили за нос.

Впрочем, некоторых они водят за нос до сих пор, особенно доверчивых музейных хранителей, которые порой составляют экспликации прямо-таки анекдотического характера. В Государственной Третьяковской галерее хранится любопытный портрет, поименованный «Неизвестным в треуголке». Годы создания — начало 1770-х. Он был представлен на выставке картин Федора Рокотова, проходившей в Третьяковской галерее в 2016 году. В сопроводительном тексте говорилось о том, что юноша написан поверх женского портрета (предположительно Олимпиады Балбековой) и что ее лицо художник оставил без изменений.

Хранители этого любопытного холста никак не могут поверить в то, что в осьмнадцатом столетии дамы и кавалеры с невероятной легкостью меняли пол с помощью костюма, парика и грима, это было в порядке вещей — по крайней мере, среди столичных щеголей и высшего света. Трудно понять, почему исследователи упорно не хотят замечать приятную выпуклость кафтана «неизвестного» в том месте, где обыкновенно находится женская грудь. И еще сложнее объяснить, почему они не берут в расчет существование женских маскарадных костюмов в мужском стиле, женских амазонок, скроенных на мужской лад, аналогичных тем, что носила Екатерина Алексеевна. Они игнорируют красноречивую деталь — треуголку, маленькую и ловкую, какую в те годы носили именно дамы.

Если бы все это приняли во внимание, стало бы понятно, почему Рокотов оставил «неизвестному юноше» женское лицо. Просто не было никакого юноши. Это портрет той же дамы, но в мужском костюме, возможно маскарадном. И если принять версию о Балбековой за правильную, то на портрете Рокотова — именно супруга Струйского, Олимпиада Сергеевна.

А сколько еще было таких проказниц, являвшихся на костюмированные вечера юношами! Месье Пикар, заметливый гувернер князя Александра Куракина, в феврале 1782 года посетил придворный маскарад, о чем сообщал своему подопечному в письме: «Было много публики; многие знатные особы были костюмированы; княгиня Голицына (Galitzin), рожденная Олсуфьева, с женой вице-канцлера были одеты в мужские платья».

Если верить мемуаристам, то и в обыденной жизни было немало дам, рядившихся мужчинами. Татьяна Пассек вспоминала особу, которая по утрам любила форсить в мужском халате и курила чубук. Иван Второв писал о своей самоотверженной сестре, отправившейся вместе с ним в театр, переодевшись в мужское платье. Восхищенный русскими амазонками XVIII века историк Владимир Михневич уверял читателей в том, что «таких смелых живчиков нового поколения можно было встретить тогда всюду», а другой историк Михаил Пыляев утверждал, что «жена надевала мундир мужа и несла за него службу; в шведскую войну полковница Меллин заменила мужа, надев мундир и став перед полками».

В камзолы, кафтаны и кюлоты наряжались и смолянки — девушки, обучавшиеся в Смольном институте благородных девиц. Перед выпуском они устраивали театральные представления, в которых убедительно играли мужские роли в соответствующих костюмах. Императрица Екатерина II была в восторге от сих забав. «Наши девицы играют трагедии и комедии, — сообщала она Вольтеру. — Играющие мужские роли в комедиях наряжаются в длинный фрак, который у нас считается модным… у нас был на этой Масленице прелестный щеголь, оригинальный Blaise и удивительная madame de Croupillac, две восхитительные субретки и avocet Patelin, наконец, очень умный Jasmin» (императрица перечисляет действующие лица комедий. — О. Х .).

Дмитрий Левицкий изобразил как раз одну из таких травести-сценок: Екатерина Хрущева в образе ловеласа-пастуха Колы нежно дотрагивается до подбородка простушки Нинетты в исполнении Екатерины Хованской.

Возможно, что сама государыня подсказывала девушкам, какие сценки выбирать для представлений. Ее любовь к «феатру» была широко известна, как и ее драматические сочинения.

Екатерина Великая иногда позволяла себе похулиганить и устраивала увеселения, на которые светская публика должна была являться в костюмах противоположного пола. 10 декабря 1765 года, как сообщает «Камер-фурьерский журнал», государыня сначала «изволила кушать вечернее кушанье», а затем в Картинной зале Екатерининского дворца «вторично изволила забавляться в карты; при чем придворными музыкантами играно на скрипицах, а дамы и кавалеры танцевали контротанец, и некоторые придворные кавалеры для увеселения одеты были в дамское платье».

Уже 25 декабря, в день Рождества, государыня вновь устроила вечер с переодеваниями. В аудиенц-камере собрала дам и фрейлин, а также кавалеров, «при чем некоторые были наряжены в дамское платье». Показательно, что переодеваться заставляли только мужчин — вероятно, они казались Екатерине забавнее дам в кафтанах.

Благодаря запискам Семена Порошина мы знаем фамилии этих травести поневоле и то, какие наряды они в тот вечер носили: «Во время, как все сии увеселения происходили (святочные игры 25 декабря 1765 года. — О. Х .), вышли из внутренних Ее Величества покоев семь дам, которые всех крайне удивили. Нарядились в женское платье: граф Григорий Григорьевич Орлов, камергер граф Александр Сергеевич Строганов, камергер граф Николай Александрович Головин, камергер Петр Богданович Пассек, шталмейстер Лев Александрович Нарышкин, камер-юнкер Михайло Егорович Баскаков, камер-юнкер князь Андрей Михайлович Белосельский. На всех были кофты, юбки, чепчики. У Белосельского только на голове была косынка, и одет он был прочих похуже, так, как боярские боярыни одеваются; представлял маму, а прочие представляли боярышень под ее смотрением. Как пришли, так посадили их за круглый стол, поставили закусок и подносили пуншу. Много тут шалили, а потом, вставши, плясали».