Ольга Хорошилова - Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой

Питомец мод и пламенный транжира, Петр Ильич обожал ладные, красивые детали, оживлявшие его строгую элегантность. Он любил чуть тесные перчатки из нежнейшей лайки, которые покупал в Париже (предпочитал фирму General Grant). Украшал безупречные галстуки удивительно изящными булавками, к примеру в форме геральдической лилии Бурбонов. Не мог устоять перед тонкой изысканностью тростей и собрал внушительную коллекцию. Работал и позировал фотографам в серебряных пенсне русской и европейской работы. Одно из них можно увидеть в постоянной экспозиции клинского дома-музея. На аккуратном кожаном чехле старинным золотом поблескивает надпись: L. Fischer, Paris.

Петр Ильич, заядлый курильщик, часто покупал мундштуки. Один из них прекрасно виден в его левой руке на любительском снимке 1890 года. Другой, представленный в доме-музее, интересен тем, что произведен флорентийской компанией A. E. Fratelli Parenti. Это одна из немногих сохранившихся итальянских покупок Чайковского. Вероятно, он приобрел мундштук во время своего последнего пребывания во Флоренции, в январе — марте 1890 года, когда усердно работал над оперой «Пиковая дама».

Мундштук компании «A. E. Fratelli Parenti» из собрания дома-музея П. И. Чайковского в Клину.

Фотография Ольги Хорошиловой

Петр Ильич баловался сигарами и заходил иногда в московский табачный магазин Юлия-Андрея Аргеландера (Камергерский переулок, дом Георгиевского монастыря). Этот купец начал торговать табаком в 1866 году. В 1870-е его магазин был одним из самых известных в Первопрестольной. Здесь, между прочим, продавали «настоящие гаванские сигары». В 1876 году Чайковский приобрел у Аргеландера сигары марок «Коншас» и «Делициоза», заплатив порядочную сумму — 66 рублей.

Композитор дорожил драгоценными подношениями. В 1880 году Надежда фон Мекк подарила Чайковскому золотые часы, вернее, украдкой пробралась в кабинет композитора, пока его не было, и оставила их на столе. Вещица изящная, искусная, очень дорогая. Покровительница гения заказала их в Париже, и обошлись они, как предположил Чайковский, в 10 тысяч франков. На обеих сторонах на черном эмалированном фоне — фигуры Жанны д’Арк и Аполлона с музами. Изображения не случайны: композитор не так давно закончил работу над оперой «Орлеанская дева», а Мусагет — это своеобразный портрет Петра Ильича, который для фон Мекк был богоравным.

Получив такой подарок, композитор негодовал, но вовсе не от того, что ему было неловко. Он ждал от фон Мекк денег, а вместо них получил драгоценную безделицу. Впрочем, позже он полюбил эти дивные часы и не расставался с ними. В 1891 году их украл один ушлый крестьянский паренек. Вещи Чайковского имели несчастную привычку исчезать.

Летом 1883 года Петр Ильич получил от императора Александра III «кольцо с большим бриллиантом, очень красивым» в знак благодарности за кантату «Москва», написанную специально для коронации 15 мая 1883 года. Композитор вновь был на мели и немедленно заложил перстень, потеряв при этом и полученные деньги, и квитанцию.

Одной из любимых драгоценностей были серебряные туфельки-черевички, миниатюрный шедевр фирмы «П. Овчинников». На обеих — тонко выгравированные нотные строки с темами из оперы «Черевички», впервые представленной в январе 1887 года. Теперь туфельки хранятся в его кабинете-гостиной в Клину.

Среди чудных вещиц, населяющих нынче дом-музей, есть и старинные флакончики для парфюма. У Петра Ильича была мания — составлять смеси из духов. Подобно многим современникам, он предпочитал тонкие цветочные ароматы: фиалку, жасмин, сирень — они были тогда en vogue. Особенно любил ландыши и даже посвятил им длинное инфантильное стихотворение. Ароматы с отчетливыми цветочными нотами композитор покупал и в России, и в Европе — чаще всего в Париже. Аккуратные шкафчики и вечные его спутники, кожаные кофры, хранили изящные флаконы с божественно тонкими «одорами». Помимо традиционной для мужчины-модника «кельнской воды» Чайковский использовал и более нежные (в том числе дамские) ароматы парижской фирмы Guerlain и русской компании «Брокар».

Флаконы парфюмов и щеточка для волос, принадлежавшие Петру Ильичу Чайковскому.

Дом-музей композитора, Клин. Фотография Ольги Хорошиловой

Описание внешности Чайковского было бы неполным без упоминания одного престранного аксессуара, который виден на весьма редкой фотографии, не так давно попавшей в мою коллекцию.

Один незнакомец, узнав, что я собираю материал для книги по истории костюма, передал мне плотную пачку старинных карточек, обернутых в липкий, пыльный целлофан. Сказал коротко: «Здесь вроде какие-то родственники. Но мы ничего о них не знаем. Может, вам фото пригодятся».

Нетерпеливо раскрыв упаковку, я извлекла дюжину дивных фотоснимков разнообразных форматов и безупречного качества. Аккуратные надписи на некоторых бланках говорили о том, что эти люди относились к именитой семье Кази. Здесь были фотопортреты известного русского судостроителя Михаила Ильича Кази, его братьев, генерал-майора по адмиралтейству Сергея и гусара-александрийца Николая Кази, их родственника, видного государственного деятеля Александра Константиновича Анастасьева… Удивительно, что владелец даже не потрудился раскрыть упаковку и прочесть фамилии на оборотах! Бо́льшая часть фотографий имела отношение к другим представителям семьи — Николаю Михайловичу Нолле и его супруге. Последовательно разбирая фотоархив, я неожиданно обнаружила среди большеформатных снимков лицо, которое никогда и ни с кем не спутать. Это был фотопортрет Петра Ильича Чайковского, а на обороте стояла карандашная надпись: «редкий!» Судя по орфографии, фото подписали еще до революции. Возможно, этот Николай Нолле, о котором я еще ничего не знала, был связан с миром искусства и, как многие тогда, коллекционировал фотографии известных артистов, неплохо разбираясь в типах и тиражах снимков. Но все это следовало проверить.

Изучив пухлые справочники «Весь Петербург», именные указатели, музыкальные энциклопедии, статьи в книгах и сетевых ресурсах, я смогла многое установить. Николай Михайлович Нолле был известной фигурой в музыкальном мире Петербурга. Родился он в 1862 году в Новгородской губернии в семье председателя земской управы. Если верить данным, опубликованным его родственниками Кази, он окончил военное училище, затем служил в Саперном батальоне. Но служба его тяготила. С детства он мечтал о сцене, певческой карьере и был музыкально одарен. Выйдя в отставку, в 1887 году поступил в Санкт-Петербургскую консерваторию в класс прославленного вокального педагога Станислава Ивановича Габеля. Профессор поставил голос молодому таланту, научил многим премудростям вокального исполнения и уже после окончания учебы помогал Нолле в карьере. В 1889 году Николай с успехом выступал в Киевской опере, участвовал в концертах. Его красивому сочному баритону рукоплескали томные барышни, и критики предвещали Нолле «громкий столичный успех». Так и произошло. Во второй половине 1889 года Николая Михайловича по протекции Габеля пригласили принять участие в концерте, посвященном 50-летию музыкальной деятельности Антона Рубинштейна. Нолле должен был солировать в грандиозном действе — оратории «Вавилонское столпотворение». Руководил подготовкой и дирижировал концертом… Петр Ильич Чайковский! Вероятно, тогда же, в ноябре, Нолле познакомился с композитором и его братом Модестом, который позже гостил у него в усадьбе Мерцыно.