Александр Подобед - Подвиг, 1983 № 23 [альманах]

А за тонкой перегородкой на разные голоса ревут дети… За спинкой сиденья есть окошечко. Отодвигаю фанерную задвижку, кричу:

— Порядок, братцы! Потерпите маленько!

Слова мои прозвучали неубедительно, но ребятишки затихли. Вряд ли они видели вражеский истребитель и едва ли осознали, насколько близко были от смерти, когда самолет попал в огненный сноп луча. Но что-то почувствовали по моим шараханьям…

А беда еще не прошла. «Мессер» ведь мечется где-то рядом! Теперь обозленный гитлеровец начнет палить из всех пушек издалека, едва завидев самолет. Что же предпринять? Уйти вниз?

Бывали случаи, когда вражеские истребители загоняли меня к самой земле. Я снижался в лощины, в пегие, под цвет машины, болота, скрывался в просеках. Одно неверное движение, миг растерянности, неточность в управлении грозили катастрофой. На крутых виражах, казалось, задевал деревья.

Нет, сейчас, ночью, далеко за линией фронта и с ребятишками на борту, на такой рискованный полет я пойти не мог…

На тускло освещенных приборах нервно дрожали и не могли успокоиться стрелки. Звезды исчезли. Надвигались облака, под прикрытием которых я доворачиваю самолет на свой курс. Домой, как можно скорее домой! Бензиномер показывает четверть бака. Если он с допуском, как это делают иногда техники-прибористы, то горючего хватит.

Облачность помогла набрать высоту, но вскоре самолет вынырнул из нее. И тут же в рокот мотора опять врывается гул упорного «мессершмитта». Он как будто караулил меня здесь!

На машину обрушился поток огненных трасс. Я почти до отказа отжал ручку от себя. Самолет клюнул носом, раскручиваясь в штопор. Я пробил облачность и сразу попал в клещи двух прожекторов зенитной батареи. Из огня да в полымя! Очевидно, немцы прислушивались к звукам, которые шли с неба, и были начеку. Как только я вывалился из облаков, они включили прожекторы.

Почему же зенитки не стреляют? Ах да, они же знают — в воздухе свой — и боятся задеть его. Что ж, попытаемся воспользоваться этим обстоятельством…

Закрыв глаза, потому что был ослеплен, даю мотору форсированный газ. Только инстинкт и навыки помогли мне в эти секунды справиться с самолетом.

Помаленьку раскрываю глаза. Так… От прожекторов ушел… Я в облаках… То там, то здесь вспыхивают пятна. Это снизу втыкаются в облачность яркие лучи света: бегают, ищут.

Они изрядно напугали меня, но зато помогли восстановить ориентировку. Последняя зенитная батарея могла быть только на железнодорожной станции Борки. Следовательно, до линии фронта осталось километров сорок, то есть двадцать минут лета. Так мало и так много! Потому что на войне и минута бывает последней…

Самое главное — «мессершмитт» опять потерял мой самолет с бесценным грузом — спасенными ребятишками. Возможно, у немецкого аса кончилось горючее, и он улетел заправляться. По спине, по груди струится пот. Приподнимаюсь на сиденье и хватаю ртом стылый влажный воздух.

У передовой фашисты еще раз обстреляли самолет из зенитных пулеметов. Но сонно, не зло… Так, как облаивают сторожевые псы, когда им не хочется вылезать из будки.

А потом был свой аэродром. Стартех авиазвена Дебелергов по привычке обежал самолет, осматривая его на глазок: снаряды «мессершмитта» опалили нижние и верхние крылья в нескольких местах, но почему-то не подожгли машину.

— Ничего, залатаем, — успокаивает Григорий и хлопает по гулкому крылу. — На этой «лошадке» еще летать да летать!

— Вылезайте, ребятки, приехали…

Это я своим перепуганным пассажирам.

Так закончился тот полет. Один из многих полетов за нашими ребятишками. За будущим любимой Отчизны.

Литературная запись Евгения Федоровского

Галина ГРОМОВА

Галина Михайловна Громова — профессиональный журналист: была ответственным секретарем районной газеты в поселке Думиничи Калужской области. Потом редактором многотиражной газеты в Туле. Постоянно занимается военно-патриотическим воспитанием и поисковой работой.

Член Союза журналистов СССР.

«…А на утро третьего дня Александра с Минаковым повели на расстрел. К проходным воротам чугунолитейного завода гитлеровцы стали насильно сгонять население. Фашисты хотели устрашить советских людей расправой над партизанами…

Козлова и Минакова поставили у каменной стены. В середину кольца, образованного гитлеровскими солдатами, вошли четыре палача с автоматами. Офицер что-то недолго говорил. Но Александра Козлова ничего не слышала. Она впилась глазами в лицо Саши. Все в ссадинах, кровоподтеках, оно и сейчас было прекрасно: гордое, непокорное. Александр Павлович заметил жену в толпе и кивнул ей.

Когда автоматчики по команде офицера вскинули оружие, Козлов громко крикнул палачам:

— И вы не уйдете отсюда, гады! Всем вам будет смерть на нашей земле!..»

Это строки из очерка журналиста Бориса Клунникова. Небольшая вырезка из газеты. Рядом — удостоверение к медали «За боевые заслуги», комсомольский билет № 06953501 с четкой надписью на первой странице: «Зачислен навечно в списки Думиничской комсомольской организации». Под фотографией справка: «Козлов Александр, секретарь подпольного РК ВЛКСМ. Партизанская кличка Овод. Расстрелян немцами у заводской стены в 1941 году».

Школьный музей думиничской средней школы № 1 имени генерал-майора Никифора Васильевича Корнева… Я перехожу от стенда к стенду, от витрины к витрине. Сквозь поблескивающее стекло с пожелтевших фотографий смотрят на меня юные лица: Александр Козлов, Семен Прохоров, секретари комсомольских организаций; Дмитрий Марченков, один из многих, погибших под Думиничами солдат; Герой Советского Союза Лазарь Паперник; Петр Лягинский и Михаил Сидякин — партизаны; Алексей Олесик и Валерий Москаленко — чекисты…

Сберечь для живущих образы тех, кто отдал жизнь за свободу и счастье нашей Родины, — девиз следопытов школы.

Вот позеленевший от времени патрон… В нем найдена записка с разбегающимися карандашными строчками: «Нас осталось четверо, но мы не сдадимся. Григорьев, Семенов, Братко, Глазов».

И они не сдались, они дрались до конца, как дрались сотни наших бойцов, павших при освобождении Думиничей. Многие из них остались лежать у высоты под деревней Поляки…

Раньше на подступах к высоте лежало болото. Потом оно отступило, обнажив следы войны.

Придя сюда, следопыты увидели останки сотен советских бойцов. Их похоронили с воинскими почестями. А обнаруженные солдатские медальоны помогли узнать о беспощадном бое, который вели здесь воины 233-го стрелкового полка и 83-й гвардейской Городокской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии.