Александр Подобед - Подвиг, 1983 № 23 [альманах]

Тогда, на том памятном подведении итогов, Свиданин предложил изменить конструкцию стального хомутика.

— А что это даст? — едко спросил зампотех полка.

— Пять секунд.

— А во что обойдется переоборудование?

— В сотни рублей. Но зато на новой серии машин…

Зампотех тяжело вздохнул. И этот вздох услышали присутствующие. Выступая в заключение, майор Коренюгин не забыл этого тяжелого вздоха.

— Наш зампотех Аркадий Антонович Никитин поставил под сомнение идею сержанта Свиданина. Честно говоря, я бы сделал то же самое. Если бы, конечно, не пять секунд экономии. А секундами, как и деньгами, не разбрасываются. Время в бою дороже денег. — Тут командир повернулся к Никитину, блеснул глазами-тернами: — А может, все-таки проверим? Может, Свиданин прав?

И проверили. Оказалось, конструкция хомутика Свиданина давала, правда, не пять секунд экономии, а только три. Но три секунды — это тоже время. Предложение Свиданина с письмом командира полка ушло на завод. Хомутик — мелочь, но в бою опоздай на три секунды, да что на три! — за секунду ПТУРС пролетает почти полкилометра — и дуэль проиграна. Кто-кто, а танкисты видели, с какой быстротой вертолетчики ПТУРСами расстреливали танки, правда, только макеты…

Теперь, когда танк Свиданина был в плену болота и полынью уже затягивал лед, а лед засыпало снегом, командир экипажа корил себя, что так легкомысленно согласился с механиком-водителем. Тяга к экспериментированию на этот раз сыграла с ним злую шутку. Да разве только с ним? Что стоило сделать крюк в каких-то двенадцать километров, а не срезать угол? Стыд раскаяния жег. Но тут же было оправдание: не раньше как две недели назад здесь на учениях танковая рота вела атаку, и ни одна машина не провалилась. Довод опровергала новая мысль: танки вели атаку по ледяной целине, и предварительно здесь тщательно поработала инженерная разведка. Сейчас танк провалился на зимнике, а зимник, как известно, от первых же солнечных лучей прогревается больше, чем снежная целина. Это известно…

Свиданин думал. Вместе с ним думали и его товарищи.

Ханс уже было задремал, удобно расположившись, когда машина сделала резкий крен. «Никак подводное вождение?» — подумал спросонья и протер глаза.

В танке, как и до затопления, было темно, лишь ровно и безмятежно светились многочисленные приборы. Почти за два года службы ему столько раз приходилось преодолевать водные преграды! Уже со Свиданиным трижды, но то все летом, притом с затоплением, хотя он считал, надобности в этом не было, просто с учебной целью. И ему, крупному и неповоротливому, приходилось становиться под люк заряжающего, стучать зубами от холода и ждать команду на выход. Так проходило не пять и не десять минут, руководитель занятий давал возможность экипажу осмотреться, а главное — побороть нервную дрожь. Ведь предстояло не просто всплытие, нужно было под водой отцепить и закрепить на крюке трос, чтобы потом соединить его с тросом танкового тягача. Процедура довольно утомительная и неприятная. Из всех боевых команд Сааг больше всего не любил одну: «Приготовиться к затоплению танка».

Без этой команды в танке можно сидеть сколько угодно, были бы баллоны да надежный изолирующий противогаз.

Но командир полка, как уже знал Сааг, ничего напрасно не делал. В летний период обучения он ухитрялся через купель — учебный танк, заполняемый водой, — пропустить все экипажи и весь офицерский состав полка, при этом обязательно устраивал состязания, кто быстрее и лучше организует и проведет спасательные работы. Здесь всегда наводчик Сааг отставал: под водой он был слишком неуклюж. И это скоро заметил майор Коренюгин и через командира роты передал: если рядовой Сааг перекроет норматив с оценкой «отлично» — будет ему краткосрочный отпуск.

Многие товарищи перекрывали, тот же Свиданин — он тогда был наводчиком в другом экипаже, но Свиданину командир не обещал, а ему, Хансу, делал исключение, как бы давая понять: только постарайся, дело-то важнее важного. Сааг понимал — это когда-нибудь пригодится, к тому же стимул — поездка на родину…

А в краткосрочный Саагу нужно было до зарезу. Больше года он не видел родного Вильянди, зеленого городка с развалинами старинной крепости на берегу озера. Столько же не видел он Эльзу, самую красивую одноклассницу. Он ее всегда помнит. Стоит ему закрыть глаза, и перед ним как наяву ее желтоватые, выгоревшие на солнце волосы…

Сколько Ханс ни бился, норматив с оценкой «отлично» ему не давался. И солдат обратился к командиру полка:

— Товарищ майор, обещаю на соревнованиях вырвать штангу в сто шестьдесят килограммов.

— Это для вас просто, — будничным тоном ответил Коренюгин. — Вся прелесть в том, товарищ Сааг, чтобы вашу силу закрепить под водой. Так что все в ваших руках. И я на вас, товарищ Сааг, очень надеюсь.

Майор улыбнулся. Ханс знал, что слово командира полка крепче танковой брони, но сильному солдату хотелось плакать от бессилия: не получается — и все! Сослуживцы рады были ему помочь, но Коренюгин говорил: «У меня такое предчувствие, что Ханс обязательно отличится».

И Саагу казалось, что все, что он делает, майор Коренюгин замечает. А ведь у Коренюгина, кроме рядового Саага, сотни других подчиненных, которые так же, как и он, Сааг, чувствуют на себе пристальный взгляд командира. И Сааг все-таки разгадал загадку, почему его всегда замечает майор Коренюгин. Майор смотрел на него глазами командира батальона капитана Афонина, и глазами лейтенанта Мухлынкина, и глазами прапорщика Чиха, и глазами сержанта Свиданина. Командир полка еще не поощрил Саага отпуском, но солдат все равно любил и уважал майора Коренюгина.

Теперь возможность попасть в отпуск могла быть предоставлена. Не хотелось окунаться в ледяную воду, но, видимо, придется.

— Будем действовать, товарищ сержант?

— Будем, Ханс.

— Я готов.

— Хорошо, Ханс. — И к Михаилу: — Сколько до деревеньки?

— Километра два.

— Далековато.

— Ничего, дотопаем. Мороз градусов пять.

И Свиданин скомандовал:

— Проверить противогазы. Приготовиться к затоплению танка.

Такая команда нечастая. Но все понимали: другой быть не могло. Помощь, когда она придет? А бездействовать в боевой обстановке не к чести танкиста. В мертвенно-бледном свете дежурного освещения экипаж принялся выполнять команду. И хотя каждый из них надевал противогаз десятки раз, особенно на занятиях по защите от оружия массового поражения, тем не менее, как впервые, примеряли маски изолирующего противогаза.

— К выходу из танка готов, — доложил Рега.

— К выходу из танка готов, — доложил Сааг.

Наступила продолжительная пауза. В голове Свиданина уже постукивали молоточки; кончался кислород. Но это не вызывало опасений: через несколько минут теплый, обогащенный кислородом воздух потечет в легкие. Нужно только расколоть ампулу, и в коробке противогаза начнется реакция. Свиданин достал плоскую коричневую баночку, отвинтил крышку, в голубоватой вате, словно коконы шелкопряда, покоились ампулы.