Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

После бани в 19:30, несмотря на все мои усилия и протесты, народ собрался на отвальную Митяя в нашей комнате. С трассы приехали Колюха и Натан, перевозившие балки на новую стоянку. Им, как и Лёне, сесть было некуда. Я доказываю бригадиру глупость сего ажиотажа, порчу всем настроение.

Влад произносит «водяной», ни о чем, тост, мямлит, мол, Митяя мы не забудем. Гоша говорит нечто глубокомысленное, Владимирский не выдерживает фарса и уходит совсем. Я слушаю, ворчу, но не ухожу. Мне интересно, чем кончится представление.

Икорников говорил ответные тосты: за то, чтобы в бригаде никогда не было предателей, намекая на Вову, уехавшего в среду вечером с работы, когда на трубу привезли бетон; за то, чтобы умные думали, а дураки молчали… Запутался в смысле сказанного и умолк.

Закусив, пошли курить и танцевать под маг в 13-й комнате. Степанов зовёт всех опять есть, пить и опять плясать уже в час ночи. Сосед из одиннадцатой комнаты взмолился — малыш не может заснуть. Лёня надрался и стал наглым и плохим. Митяй бегал за вином. Все, кто хотел, напились до положения риз, а остальные веселились под приглушенный магнитофон.

В воскресенье в 9 часов сажусь за отчет о спартакиаде, да ничего толком не выходит.

После обеда читаю вариант отчета Сбигневу и Митяю. Они вносят свои поправки, дополнения, и я пытаюсь писать второй вариант. Митяй «философствует», чем действует мне на нервы. Кроме того, по общежитию, из комнаты в комнату, постоянно слоняется праздный народ.

В 15 часов в клубе учим вальс-мазурку.

В 16 Вова нас просит досрочно покинуть зал: приехал автобус с «поэтами и музыкантами» во главе с Катериной Анисовой. Здесь были: Гудзий, «Серебряные» и другие авторы-исполнители. На импровизированном концерте сначала выступали по очереди гости, потом хором пел весь зал.

По окончании концерта началась суета вокруг гостей. Я предложил Владу прибраться в нашей комнате, — толпа в 25 человек собиралась пойти к нам. Но он воспротивился: слишком неуютно и тесно. Я его успокаиваю: в тесноте, — да не в обиде… Закупаю булок, чаю и сахару на 4 рубля.

Влад тащит из столовой целую кастрюлю вторых блюд для всех. Анисова сообразила, что всю компанию всё же лучше накормить в столовой. Степанов несёт кастрюлю обратно и ставит на длинный стол.

После этого все тянутся к нам, в 1-ю комнату. Натан варит ведро чая. Неожиданно Катерина сообщает, что автобус не может долго ждать, и гости уезжают. Остаемся с ведром чая и поём то, что не допели. Я пытаюсь вспомнить готовые куплеты своей песни «О чём мечтаем мы», но ничего не выходит…

На грани срыва. Праздничный бедлам. Красная рыба.

Шоколадный торт. Дым из колодца.

6 марта, понедельник. На работе ходим друг за другом. Я пилю и колю дрова, а во время перекуров пытаюсь набросать заметку о создании, задуманного мной, Вовой и Огоньком, клуба «Товарищ гитара».

Вечером отдаю статью Огоневу с тем, чтобы он продолжил её как соорганизатор.

Пытаюсь писать у Миричей, но сон меня одолевает, и я ухожу в общежитие.

В комнате, на столе, нашел свою заметку нетронутой. Расстроенный и голодный я зашёл к Елене. У нее сидели Гошка с Огоньком, и меня захлестнула волна негодования.

— Ты тут балакаешь, а писать не думаешь?! — набросился я на Огнева.

От бессилия слов у меня не хватило, и я вышел. Однако взял заметку и вернулся — голод не тетка, начал есть гренки, запивая чаем. Вдруг что-то произошло у меня с дыханием и с сердцем: воздуха не хватало, руки похолодели и затряслись, точно в припадке. С трудом отдышался и пришел в себя.

…Гошка рассказывал Елене о своем знакомом подростке — воришке, о силе гуманизма и доброты, с которыми он принял его в свой дом и оставил одного, чтобы тот приоделся. Его упоение своим педагогическим «талантом» усугубило моё состояние: в глазах начало темнеть, колени задрожали — похоже это был настоящий панический ужас, скрытая истерика.

Во мне всё клокотало: я весь в заботах, а они праздно разбазаривают время! Я — «хороший», а они — «паразиты бессовестные». Показалось, что сейчас потеряю сознание. Встал, сел, доел гренки. Встал, сел, не мог понять, как поступить лучше. Сунул Огоньку листок с заметкой и вышел…

В своей комнате начал остывать. Объяснил ребятам, что был на грани припадка. Райлин согласился дописать заметку, но взять её у Огонька и отдать ему должен был почему-то я.

Я разделся и лёг в постель. Вова играл на гитаре, а мне виделись плохие картинки, такие тяжкие видения, что не мог уснуть. Выпил валерьянки и, в конце концов, заснул.

…В ожидании вахтовки долго сидим в столовой. Пока ждали, у Сбигнева увели лист белого инсулана, заготовленного для стенда о спортивной работе.

Приезжаем на работу к 9:30. Ищем на площадке, чем бы заняться. Гоша предлагает починить бак на одном из «аэрофлотов». Это заняло полчаса.

Подвезли новую электростанцию (100 кВт), и мы ждём кран для её разгрузки. Остальное время я пилю, колю дрова и сооружаю из них большой штабель.

К 17 часам привозят коробку вина, конфеты и подарки нашим женщинам — чайные сервизы. Я предложил Нине и Вале, помощнице Полины, начать отмечать 8-е марта. Они не отказались и не поддержали. Я ждать больше не мог, меня так и тянуло домой, и я отправился пешком.

Дома меня ждало извещение на посылку (ура!). Иду на почту, на что-то надеясь. Увы, сегодня почта работает до 14 часов.

Ухожу в свою «келью», топлю печь, пишу дневник и стих до 23 часов.

8 марта, среда. В начале 9-го часа зашёл Адонин и предложил поиграть в теннис.

— Только… как бы клуб открыть?.. — подумал он вслух.

Его намёк на то, что найти ключ должен я, действует безотказно. Позавтракав, пытаюсь достучаться до Надежды Семеновны, но она «после вчерашнего» не отозвалась, и я ушел к Миричам.

В комнате было душно (+30°). Заниматься было практически невозможно: соседи за стенкой пошли вразнос: праздник!

Всё же провзился с бумагами до обеда и зашел в 23-й вагончик. Девчата спали после вчерашнего шашлыка в лесу. Только Соня читала («Повесть о разуме» Зощенко).

Возвращаюсь домой, где сидит над книгой один Натан. Заходит Влад и, к моему удивлению, предлагает пойти в поселок мехколонны к девчатам.

В 23-м балке никого нет. Я заглянул в клуб мехколонны, к Миричам — нигде Сони нет. Тем не менее, мы с Владом у них раздеваемся, открываем бутылку вина и говорим о том, что у него нет преемника, единомышленника, что сил не хватает, что и дома у него не все в порядке и что учиться надо, несмотря на Стройку…

Наговорившись, снова отправляемся на поиски девчат. Не найдя их, вернулись и открыли вторую бутылку. Уже смеркалось, когда в балок влетела Соня.

— Убежала из гостей, — запыхавшись выдала она. — Пришли, схватили и повели. Лия осталась, а я обещала вернуться.