Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Я пытаюсь рассказать о своем опыте бурения скважины станком на базе «Дружбы». Молодой здоровяк вставляет по ходу свои замечания, а бородатый не обронил ни одного слова, видя в нас экзотических туристов. Тот, что читал за столом, изредка отрывался от книги и добавлял к рассказу пожилого свои комментарии.

Соня расспрашивала их о слюде и биотите, а Лия возилась с собачкой, не зная куда себя деть. Молодой развёл какао и попросил нас самих разлить, извиняясь за отсутствие лакомств. Выпили по чашке какао, и я спросил девушек, не пора ли нам удалиться. Девушки поддакнули, но с места не сдвинулись. Я предложил уйти более решительно. Но Соня, как завороженная, тянула время, будто забыла сказать хозяевам нечто важное.

— Ну, мы пошли, — говорю я, — а девушки остаются, — они никуда не торопятся…

— Ну, Гена! — рассержено воскликнула Соня и встала.

Обратно идём погрустневшие. Попытки повозиться в снегу выглядели надуманными. Придя в балок, Влад предложил пойти к нему в гости.

— Пошли! — загорелась Соня.

Но Лия сразу отрубила:

— Я — нет. Уже поздно.

Соня тоже передумала. Влад берёт у нее валенок для ремонта и договаривается пойти завтра на лыжах.

Идём к нему в комнату. Он уверяет, что у него прибрано, а Гошка обещал поставить бутылку шампанского. На упоминание о бутылке Гошка удивился:

— Какое шампанское? Где я его возьму? Зато я прибрался в комнате…

Мне он дает свою пьесу для ознакомления с ролью «Славика» для меня. Дома читаю пьесу до отбоя. Райлин занимается перезаписью песен для участников клуба «Товарищ гитара».

Читка пьесы. Правильные «герои». «Хрустальный» звон.

«Лепо, братие!». Единогласно «за»! Ничего криминального.

12 марта, воскресенье. С утра занимаюсь в апартаментах Миричей сочинением рассказа. Вместо этого пришла строка романса: «Не лей бальзам тирад изящных на раны гибнущей души…». Почувствовав, что это звучит довольно высокопарно, я понял, что, скорее всего, это будет романс сатирический. Продолжение пришло сразу же: «А лучше бормотухи ящик из магазина приташши…», и я решил посвятить всё это нашим поклонникам Бахуса.

К 15 часам переодеваюсь дома, а Вова пытается меня задеть:

— На танцульки, значит, собираешься?

Я проигнорировал сей выпад и отправился в клуб. На танцевальное занятие пришёл посмотреть и Огнев. Обнаружилась проблема: преобладание мужского состава. Девушки из МК, видимо, предпочли лыжную прогулку с Владом. В 16 часов явился Райлин и потребовал помещение для занятий «гитаристов». Анна Иванна оставила нас на несколько минут, чтобы найти ему комнату.

В зале добавилось зрителей: Натан торчал в дверях, Лёня, уставший от тенниса, сидел в первом ряду, глядя на нас с удивлением, к нему подсел Киса, Нина заглянула, проходя на занятия к Вове.

После занятий начинается читка Гошкиной пьесы. Огонёк выпендривается: не понимает образ, в который должен воплотиться, и всем своим видом выражает презрение «драматургу» и его детищу.

Читка закончилась, остались сторонники и критики, спорившие в музыкальной комнате до 20 часов. Зашёл Влад, но только, чтобы забрать у Гошки ключ от своей комнаты. Общество его осуждает за игнорирование репетиции. Обсуждение закончилось, и я играю в теннис со всеми желающими.

В мехколонне у Миричей света нет. Вышел их сосед и объяснил, что я заложил дрова в печку и закрыл заслонку, в результате дым заполнил комнату и пошёл в соседние квартиры.

— Хорошо, что ключ был в почтовом ящике, а то бы я взломал дверь: вдруг что-нибудь горит… — сказал он.

— Виноват, не рассчитал, — пробормотал я.

Зашёл к Соне и отдал ей почту. Она пишет липовый отчет о прошлогодней работе своего бюро ВЛКСМ. Я пытаюсь внести свою лепту в это сочинение, но она отвергает мою помощь. Около 21 часа заходит Влад с починенным валенком. Зовет нас в клуб на концерт автора-исполнителя эстрадных песен. Я чувствовал себя изрядно уставшим и ушёл домой.

Перед сном читаю газеты и обсуждаю с Натаном первое занятие клуба любителей гитары.

— Пришло 20 человек! — гордо сообщил он, невольно намекнув на «выигрышность» гитары по сравнению с танцами.

В понедельник в 7 часов составляю текст «Молнии» по поводу отсутствия у нас крана и гравия.

Из столовой едем с Люпаком на 102 пикет. Сделали с ним разметку котлована и дождались приезда «выдающегося» бульдозериста — Системы. Люпак объясняет ему задание и уезжает. Я остаюсь «висеть над душой» у Системы, иначе говоря, — греться на солнышке, которое уже второй день пригревает в безветрии.

Заехал мастер из Управления механизации, зарисовал план котлована, выслушал режим работы бульдозериста — с 10 до 16 без обеда — получилось 8 часов с дорогой. Не доделав выемку на входе, в 16 часов Система погнал «Катерпиллер» к мостовикам на стоянку.

На вахтовке едем с котлована в поселок, но встречаем вторую смену, и привозим её на новую трубу. Однако, первая смена и не торопится уезжать домой: захваченные процессом, ребята хотят долить бетон в первую ячейку до проектной отметки.

Лёня долго совещается с Владом: делать вторую ячейку или нет. Решают, что вторая смена лить бетон не будет, а займется электропрогревом первой ячейки.

Наконец, в 19 часов мы едем в поселок. В мехколонне встречаю Надежду Пузыреву и обсуждаю с ней её стихотворение про нас с Вовой, в котором мы выглядим слишком «правильными».

У Сони в вагончике горит свет, я захожу, но все девушки — только что из бани и меня не привечают. Приглашаю Соню поиграть в «пинг», но у неё — «отчеты».

В конторе занимаю очередь за зарплатой и иду звать своих: Огонька, Октября, Владимирского…

Около 10 вечера, когда мы пили чай, приехала вторая смена. Ребята будто «с цепи сорвались» в поисках еды.

Райлин ходит героем: печатал с Лёней фотографии и теперь собрался проявлять пленки. Выпиваем с Натаном сухого вина, и я ложусь спать. В полудреме слушаю разговоры о том, кто сколько чего выпил вчера, и через час окончательно просыпаюсь от мысли и желания что-то сделать, чтобы умерить свою злость. Пытаюсь расслабиться, переключиться, но всё навязчивее и нахальнее болтовня пьянеющей братии. Натан уже сам не пьёт, но исправно достает бутылки из загашника. Лёня стал приставать ко всем с вопросом: кто сколько собирается проработать на Стройке.

— Я, например, — уже два и еще пять лет, — сообщил он.

— А зачем тебе это знать? — заартачился Вова.

— А так, составляю себе компанию, — и, чтобы не выглядеть каким-нибудь героем, добавил, — собутыльников.

Магнитофон работает, все трещат, и конца этому не видно. Лёня был настолько жизнерадостен, что мурлыкал «Вся жизнь впереди, надейся и жди» и постукивал в такт по батарее ладонью. Я думал, что прибегут соседи, но обошлось.