Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

— Жестянщиком тут быть не обязательно, — уверяет он. — Нужно варить и варить вокруг, собирать все осколки, постепенно всё само встанет на свои места…

…Пробежал в центре по магазинам в поисках альбома для фотографий к дню рождения Виктора. В книжном магазине альбомы слишком большие. В «Пионере» нет никакой выставки книг и картин. Иду злой обратно в книжный. Покупаю большущий альбом…

…В 19:30 ко мне заходит уже весёлый Адонин. Клеим с ним в альбом фотографии и подписываем их с претензией на юмор. Лёня расходится, делает шаржи и напоследок — подпись к фото Катерины с автографом. К 8 вечера всё было готово.

В 20:30 захожу к Виктору, поздравляю с днём рождения и вручаю фотоальбом. Он наливает штрафную коньяка. Все смотрят альбом и расписываются на первой странице. Аничкин был уже хорош. Он и до этого был на взводе: Иосиф и Алина объявили ему презрение, когда он назвал чушью агитку, которую они готовят к восьмому марта, и отказался заниматься в студии.

Меня кормят, поят, но в 10 вечера становится скучно, и я ухожу спать. Не обошлось и без драчки. Отличились Копель и Владимирский.

На следующий день Гоша встаёт с больной головой и обещает всем «больным» дать опохмелиться из собственных запасов. Выпиваем по рюмке коньяку и идём в столовую. На разводку на работе опаздываю. Идём с Витьком к своему сварщику. До девяти курим.

— Пока начальство суетится, надо отдыхать, — рассуждает Чекурин. — Когда придёт сюда, надо работать.

Помогаю парням заваривать кабину. Витя рихтует, Чекурин варит.

Иду искать Половатюка, но у кузни встречаю Омарова, который тоже его ищет.

— Ну, как дела? — спрашивает.

— Хреново.

— Что так?

— Да, не специалисты мы.

— Ну, и что? Есть руки, ноги, голова. Делай, пробуй, учись. У нас ведь нет жестянщика. Вот и осваивай это дело. Это же первая твоя кабина?

— Да, других пока ещё не было.

— Вот, и ещё будут, — уверяет он, полагая, что на большее мне нечего рассчитывать.

До обеда возимся с кабиной с короткими перекурами. На обед — чай с салом. 10 минут — на дневник. Остальное время — зарядка плёнки в фотоаппарат.

Во второй половине дня Омаров окликнул:

— Пойдёмте в бокс, там упало что-то, надо поднять.

— Аппарат только заправили карбидом! — отказывается Витя.

— Ну, смотри! Сам на премию «напрашиваешься». Сделали мы так уже одному. Два раза отказался выполнить поручение… — постращал Омаров, и Витёк поплелся за нами.

В боксе с кронштейнов свалилась труба с радиатором. Засовываем её обратно.

Дома берусь за конструирование электробудильника. Все с нетерпением ждут его пуск. Каждому даю послушать его работу. Тут же Гоша «насилует» меня с песней «Неистов и упрям».

В 9 вечера захожу в балок бригады Степанова. Лёня собрался проявлять плёнку, и я захотел к нему присоединиться. Влад попросил меня об одном деликатном деле.

— Передай записку Люде для Инны, чтобы она знала, — завтра на свадьбу я точно не приду, — прояснил он содержание записки.

Понятно, производство превыше всего… Или… он придёт в другое место?..

Пока Лёня разводил проявитель, у нас в балке Матюшин, Винету вместе со мной ели, как звери, мели всё, что принесла Светка.

В 23 часа Лёня, наконец, залил проявитель в мой бачок и через полчаса выдал мне плёнку. Приходит Вовка, и Степанов отправляет его в ночное на Турьян для разогрева битума. Сегодня у них был первый день изолировки трубы. В полночь промываю плёнку «ОГМ» и пишу дневник: 2-е, 3-е, 4-е марта до 2-х ночи.

Репетиция женского праздника. Час для разговора. Мимо собрания. Юбилей бугра. Футбол на снегу. Свадьба в ДРСУ. Жареные рябчики. Чеканка по меди. В леднике.

После ночной печати Адонин спит и в редакцию «Авангарда» не торопится. У меня на работе главный куда-то уезжает. Вяковлеву и Омарову — не до нас. Чекурин заводил свой агрегат с 9-ти до 10 часов.

В бытовку зашёл Омаров. Я дремал на скамейке, лёжа на спине, Витёк — в «космическом» кресле.

— Почему не варите кабину? — спросил механик, но ответа не дождался, а быстро заговорил. — Кто принёс сюда кислородный баллон? Вы знаете, что от соприкосновения с маслом он жахнет?!

Мне стало не по себе: один машинист принёс для сварки трубу от гидравлики, и масло из неё как раз попало на баллон. Вытащив баллон на улицу, я занялся обустройством своего железного шкафчика для одежды: изготовлением дверки, заготовкой петель для замка.

На обеденном перерыве читаю рассказ Сюзен Хилл «Немного музыки и танцев». Появился Гоша.

— Заходил ли Вова? — спросил он.

— Я его не видел.

— Весь битум, что он топил ночью, сгорел. В бочке, на боку, была деревянная пробка, она сгорела и выпустила весь битум. Причём, Степанов видел эту пробку, но не додумался, что Вовка может так кочегарить…

На работе делаю полки из ДСП для своего шкафа. Врезаю петли, вешаю замок. С 15:30 в кузнице воцарилось тягостное ожидание предстоящего события. Половатюк рассказывает, кому из женщин — какой подарок… «Именинницы» же приглашают нас к столу только в 17 часов.

…Мужики стояли и сидели за столом в два ряда, питьё и еду передавали через головы. Смотреть на это было смешно, и я, приняв рюмку водки, направился в ближайшую баню, на автобазу. Передо мной шёл мужик, тыркнулся в дверь, но она конечно, была заперта. Странно было бы сегодня увидеть её открытой…

У «свердловского» магазина спрашиваю кого-то о бане. Говорят, сегодня — женская. Решил дождаться дежурную у бани, вдруг впустит меня на 20 минут. Подъехала водовозка, и я попытался действовать через водилу.

— Поговори с теткой, шеф, — начал я. — Ну, очень хочу помыться!

— Ага, таких, как ты, много, — проворчал он. — Она две смены работать не будет. Вот была бы тут твоя жинка, ты бы ей тоже не разрешил работать за бесплатно…

Я был злой до чёрта, в хмельной голове громоздились планы борьбы с баней. В таком настроении дошёл до городской бани. Горячей воды не было, но, всё же, меня пустили под еле тёплую. Злость моя усилилась до предела, однако, прохладная вода помогла успокоиться.

На обратном пути зашёл в «особняк» в отсутствие хозяйки. Выпил глоток оставшегося бальзама и решил вздремнуть. Только я прибрался, зашёл Степанов и попросил поесть. Ставим самовар, жарим колбасу. Зашла и Инна, как раз тогда, когда у большого заварного чайника отвалилось дно…

Она была не в духе. Нервно похохатывая, отчитала меня за пропажу какой-то книги. Сказала, что сбежала от пьяных мужиков из «Мосгипро», где, правда, были и нормальные люди…

— А не знаете, где Людмила? — спросил я.

— Не знаю, — сказала Инна рассеянно. — У родных наверно.

Появление Инны в качестве «беженки» выглядело весьма естественно. Даже, когда Влад попросил меня на кухне оставить их на часик для разговора, я ничего «такого» не подумал.