Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

— Да мы со Светкой уже обо всём договорились…

— Что ж ты мне раньше не сказал? — воскликнул я. — Видишь, в каком дурацком положении я оказался…

Тем не менее, радуясь такому лёгкому решению, я иду в магазин, а Лёшка — искать свою шапку к друзьям. Вскоре мы уже пили вдвоём коньяк, но наше застолье прервала Тина.

— Срочно дайте лекарство! — сказала она, заглянув в дверь. — Светке очень плохо, она кончается…

Кроме коньяка, лекарства у нас не нашлось, и мы идём в третий вагон к Вале Кондрашиной. Она берёт какую-то коробочку, и Лёшка ведёт её к Светке. Мы с Вовой, не теряя время даром, принимаем по дозе, и он начинает свою горестную исповедь:

— Я в новогоднюю ночь был с Риткой. Сначала, когда мы выпили, она так льнула! Мы целовались, она готова была дать, поддалась добровольно, а я упустил момент. Когда мы уже легли, она зажалась, передумала. Я как-то сжалился над ней и не стал её насиловать.

— Чудак, это же благородно! — пытаюсь успокоить его. — Обладание женщиной при обоюдном желании — это кайф. А взял бы силой, как потом жить рядом, встречаться каждый день?..

Увы, мои увещевания были напрасны. Он так и остался расстроенным.

— Я же поэт! — продолжал он, разжигая воображение. — Я в праве испытать, как и все творческие люди, особенно в сказочную ночь сильное переживание, какое бы «грязное» оно ни было. Надо было «взять» её, а теперь что?

…Выпиваем ещё немного с Лёшкой, после чего идём на заседание штаба КП. Кроме нас, присутствуют: Лена с Кудыкты, Валя Кондрашина, начальник штаба КП и Егоров из райкома. Говорю, в основном, я и — всё больше — надоевшую всем ерунду.

— Всё правильно, и что же теперь делать, сложить руки? — говорит Егоров. — Видно, с вами надо поговорить как следует.

Несмотря на мои попытки уговорить всех сделать рейд по производствам на неделе, все выступают за очередную встречу в пятницу, тогда же и начать работу.

У Степанова в балке Адонин читает книгу о западном искусстве, наливает мне и Ярковичу коньяку. Заходят две девушки из отряда Степанова, их усаживают, угощают и предлагают мне сходить ещё в магазин. Прохоров с Матюшиным меня субсидируют, и я двигаю к Гречке. У него не открывают, и я иду в 73-й вагон. Здесь заканчивается «банкет» мента с шофёром дежурной машины. Виктор уговаривает не гонять пьяного водилу на машине в Ленду, и они долго пререкаются. Понял, здесь мне никто не поможет. Виктор лишь позавидовал, что он не в нашей компании.

Иду опять в 29-й вагон к Гречке, стучу в окно, потом — опять в дверь и уговариваю его отдать одну бутылку из своих запасов. Когда же я прихожу к Владу, девочки собрались уходить. Матюшин бросает мою бутылку под стол, но к счастью она не разбивается…

Очередной «шедевр». Демонтаж. «Фоточувство». Пробоина. «Бардак» в Хородочи. Искать газосварку. Спецы-наблюдатели. «Неблагодарный». Начальник штаба КП.

В понедельник поднимаюсь по будильнику в 5:30, сижу в полусне над дневником. Поднимаю ребят в 6:45, а сам ложусь спать. На работу прихожу к девяти, и заммеханика Саша Омаров заметил мне: «долго спишь». Я пробурчал, что встал сегодня очень рано, но заболел желудком. До обеда с большими перерывами отсоединяю крепёж двигателя.

На обед — чай с колбасой, Феофраст. Вовка подсовывает мне бумагу с цитатами из Ибн Хазма и собственный поэтический «шедевр», грубый, как булыжник, который я в общем одобряю, но предлагаю подправить.

…Долго отсоединяем от движка приржавевшую выхлопную трубу, а затем — сцепление. Пробуем с мужиками поднять двигатель вручную, но ничего не выходит. Сидим без дела до конца дня.

Дома меня ждут письма от Суворова, моей мамы и мамы Виктора. На ужин в столовую не успеваю, обхожусь чайком дома. Приходит Горисов, и Вовка окружает его заботой и вниманием. Дает ему Ибн Хазма, и тот подтверждает ценность книги.

…Просыпаюсь в полночь. Лёшка читает «очень интересную книгу». Я пью кофе и пишу дневник до 2:40. Затем пишу письма и рассказ до шести утра.

После столовой, бегу к Митяю за газетой с моей заметкой, но напрасно: он взял более поздние номера, где ничего моего нет. На работе Вяковлев объявляет, что отныне (после его проработки главным инженером) с 7:45 до 8 часов будет перекличка, а также — до и после обеда. Помнится, это не первая попытка «навести порядок».

Кран «КАТО», который мог бы снять двигатель и стоял рядом с рамой машины, мы с Гречкой упустили. Обращаюсь к Вяковлеву, чтобы дал другой кран, и он направляет меня к Винарову. Поглядев, как Винаров меняет трос, поняли — это надолго и расходимся кто куда.

К 11 часам кран был сделан, и Винаров, переполненный чувством собственного достоинства, подъехав вплотную к машине, начинает поднимать двигатель. Увы, шлиц кардана упорно не хочет выходить из вала коробки передач, и крановой «заводится». Я его ругаю за то, что он подъехал вплотную к раме и не имеет манёвра и что он вообще — хреновый крановщик.

Бегу за гаечным ключом, с трудом отворачиваю при подвешенном движке три гайки крепления кардана, но один болт снять не смог. Не выдержав дёргания этого идиота, машу с досады рукой. Он это понимает по-своему и дёргает движок ещё выше. Болт отлетает, двигатель с коробкой повисает на чалках, опасно раскачиваясь… С трудом уговариваю кранового поставить движок не к КСО, а к кузнице. Далее мне как-то удается организовать шестерых «трудяг», и, подвесив двигатель на трубу, мы заносим его в кузню.

Дома пью чай с колбасой и читаю Феофраста. После обеда почти всё время «охраняю» двигатель. В 16 часов ищу на автобазе душ, но, видимо, он тщательно законспирирован.

Политзанятия в 5 вечера я игнорирую, ибо нахожусь на странном подъёме: получил извещение на ценную бандероль, и просто было весело. С трудом отыскав паспорт, бегу на почту. Увы, она закрыта по случаю пожара в ОРСе.

…В среду встал в четыре утра и сел за дневник. В семь — чай, и — на работу. Долго отмечаемся, долго думаем, что делать с двигателем. Наконец, берёмся снимать поддон. Два десятка болтов откручиваем до обеда.

В обед читал Феофраста. Вдруг зашёл Адонин и, как всегда взахлёб, объяснил, что ему нужен мой «Зенит», потому что он «едет в Хородочи снимать людей для стенда». А для этого ему нужен второй аппарат с другим объективом. Он теперь — зам. главного инженера и всегда будет иметь много «фотознакомых». Я сразу спрашиваю, почему мои снимки так отличаются от профессиональных. Он предполагает, что у меня «нету фоточувства». За «доброе слово» угощаю его конфетами, и он уходит на рейсовый автобус в Хородочи.

На работе в бытовке коллеги рассуждают о войне, о четвёртой звезде Жукова за «нападение» на американцев на Эльбе, о Черчилле, о Рузвельте и о железном взгляде Сталина. Кроме того, слышу много советов по работе с двигателем, по его разборке и сборке. Главный специалист по всем вопросам — Матёрый.